сквозило больше ума, чем в наших речах.
Мы нуждались в ней, в ее присутствии среди нас – она была главной, крошечная, как косточка в плоде.
Можно догадаться, что все мы были немного в нее влюблены; я – сильно.
Страшась отказа, я не открывал ей своего обожания, довольствовался жаркими взглядами, долгими прикосновениями. Часто, глядя на нее, я исторгал из груди тяжелый вздох, и по блеску, возникавшему в ее зрачках, я чувствовал, что весть до нее дошла.
Один из товарищей не разделял моей скромности.
Она сама мне об этом сообщила в один из вечеров, когда я провожал ее до поворота к дому. Она обронила информацию небрежно, как какую-то заурядную новость.
– А Башир позвал меня замуж.
Я застыл на дороге столбом, потом воскликнул:
– Когда?!
Она пожала плечами, удивляясь моей реакции, задумалась.
– В прошлую пятницу, в полдвенадцатого. Ну, или в одиннадцать тридцать одну, даже в тридцать две… А может, тридцать три… Хочешь, уточню у него?
Я в смущении опустил голову:
– К чему ты мне это говоришь?
– И правда, – парировала она, – к чему?
Она улыбнулась мне. У меня задрожали губы. Я отвернулся и добавил:
– Как ты поступишь?
– А ты как думаешь?
Я кипел. На каждый мой вопрос она выставляла новый вопрос, заставляя меня открыться. Игра была слишком тонкой для влюбленного парня. Почти жестокой.
– Тебе не терпится выйти замуж, Лейла?
– А что? У тебя есть другой вариант?
Я начинал улавливать ее тактику, но все не мог поверить, что она протягивает мне руку, я думал, что питаю тщетные иллюзии.
– Когда ты дашь ему ответ?
– Думаю, в пятницу утром, в полдвенадцатого. Подходящее время для такого дела, правда?
Я сделал вид, что поглощен созерцанием тучки над высоко закрепленным портретом Саддама Хусейна, где сидели три черные птицы.
– И каков будет твой ответ?
– Это кое от чего зависит, Саад.
– От чего?
– От моего решения. И от факторов, которые помогут мне его принять.
– Вот как?
– Да. От тебя, например.
– От меня?
– От тебя. Что ты думаешь?
– Башир кретин!
Она счастливо засмеялась.
– Башир, один из твоих лучших друзей, – кретин!
– Полный кретин!
– С каких пор?
– Да с пятницы – с полдвенадцатого или с одиннадцати тридцати одной, может даже, и тридцати двух… по разным источникам.
Она от души расхохоталась. Она оценила. Никогда я еще не заходил так далеко в признании чувств.
