нас «несчастными малышами», в то время как мы были вполне счастливы. Наконец Бабушке Розе удалось прекратить этот концерт:
– Вы оставите этих детей в покое или нет? Кому вы служите – пациентам или режиму? Мне наплевать на режим, я выше этого. А теперь замолчите. Отправляйтесь чесать языками куда подальше. Здесь вам не базар.
Возражений не последовало, как всегда, когда в дело вмешивается Бабушка Роза. Она проводила меня в палату, и я ненадолго погрузился в сон.
Когда я проснулся, мы смогли все обсудить.
– Итак, Оскар, у вас с Пегги это серьезно?
– Железно, Бабушка Роза. Просто супер, я счастлив. Этой ночью мы поженились.
– Поженились?
– Да. Сделали все, что положено делать мужчине и женщине после свадьбы.
– Ах вот как?
– За кого вы меня принимаете? Мне – который час? – мне уже двадцать, я строю свою жизнь так, как я это понимаю.
– Ну конечно.
– И потом, представляете, то, что прежде, в юности, мне казалось отвратительным – поцелуи и прочие нежности, – так вот, в конце концов я вошел во вкус. Правда смешно, как все меняется?
– Оскар, я просто восхищаюсь тобой. Ты здорово продвинулся.
– Мы не стали проделывать лишь одну штуку – целоваться, касаясь языками. Пегги Блю боялась, что от этого бывают дети. Что вы думаете об этом?
– Думаю, она права.
– Вот как? Что, если поцеловался в губы, то можно заиметь детей? Тогда у нас с Китаянкой будут дети.
– Успокойся, Оскар, это все же маловероятно. Почти невероятно.
Похоже, Бабушка Роза была уверена в своих словах, и это меня немножко успокоило, потому как – я говорю об этом тебе, и только тебе, Бог, – наши с Пегги языки раз, ну, два, ну ладно, больше, соприкоснулись.
Я чуток поспал. Мы с Бабушкой Розой вместе пообедали, и я почувствовал себя лучше.
– С ума сойти, какой я был усталый нынче утром.
– Это нормально, в двадцать – двадцать пять лет гуляют по ночам, устраивают вечеринки, ведут разгульную жизнь и при этом совсем не берегут силы. За это приходится платить. Слушай, пойдем повидаем Бога.
– А и правда, у вас есть его адрес?
– Думаю, мы найдем его в часовне.
Бабушка Роза одела меня как на Северный полюс, обхватила за плечи и проводила в часовню, стоящую в глубине больничного парка, за замерзшими лужайками, но чего это я пытаюсь объяснить тебе, где она расположена, ведь это твои места.
При виде твоей статуи я остолбенел, я наконец увидел, в каком ты состоянии, почти совсем голый, тощий, на этом кресте, повсюду раны, на лбу кровь от шипов, голова бессильно поникла. Это заставило меня задуматься о себе. Во мне поднялся протест. Если бы я был Богом, как ты, то не позволил бы проделать с собой такое.
– Бабушка Роза, если серьезно: вы занимались борьбой, вы были великой чемпионкой, не можете же вы верить в это!
– Почему, Оскар? Ты что, доверял бы Богу больше, если
