свободную глиняную тарелку да простую деревянную ложку, из стоящей с краю стола отдельной миски, откуда-то из глубин дома вышел Никодимыч, держа в руках глиняный кувшин, литра так на три, на четыре. Сев по правую руку от князя, он стал возиться с какой-то сложной пробкой. Тем временем из сеней вернулся Егор и, поставив светильник с их края стола, занял место напротив Седова, где уже сидел Гридя. Старик справился с пробкой и стал разливать какой-то светлый напиток в серебряный кубок князя и почти такой же формы, но простые деревянные, стоявшие кучкой около него. Перекрывая запахи прочей еды, по комнате поплыл тонкий аромат меда. По мере наполнения, кубки передавались вдоль стола, и до Николая Федоровича с Егором тоже дошли два. Небольшие, около стакана объемом, кубки были наполнены примерно на половину, и Седов, которому совершенно не хотелось напиваться, несколько успокоился. Да и запах от напитка был не крепкий, пахло медом и летом. «Видимо, медовуха, на травах» – подумал Николай Федорович, решив, однако, все равно не налегать.
Тут Никодимыч поднялся со своей посудиной и торжественно произнес:
–Хоть и не в добрые для вас времена привела тебя дорога в мой дом, княже, хоть и не смогу я собрать пир честной, как оно положено, но ныне и завсегда рад я, что в дому моем гость дорогой, гость желанный! За тебя, княже, пусть сопутствует тебе удача в нелегком деле твоем! Здрав будь на многия лета!
За время произнесения тоста все поднялись и так же потянулись кубками к Никодимычу и князю. С учетом того, что народа было немного, всем удалось дотянуться и легонько стукнуться о княжеское серебро, хотя видно было, что Егор отчаянно робеет. Пили все до дна, и Седов, немного притормозивший, все же допил напиток тоже. Это действительно оказалась медовуха, но с глубоким, надолго остающимся в рту вкусом. Все принялись за закуски, жареное куриное мясо из противня, капусту и другой овощ, оказавшийся тушеной репой. Кушанья брали руками, мясо резали небольшими ножиками, которые у каждого оказались при себе. Седов снова воспользовался своим грибным ножом. На вкус Николая Федоровича, не хватало соли, но про ее дороговизну и редкость в эти времена он вспомнил заранее и солонку просить не стал. Тем временем кубки вернули обратно, налили и снова отправили вдоль стола. Поднялся уже князь, причем вроде и позабыв про раненую ногу.
–Благодарю за прием добрый хозяина дома сего! Времена, что верно, для нас лихие, да только в лихие времена выявляются честные, надежные и верные люди! И хоть никогда не сомневался я в доме сем и хозяине его, но события последних дней показали, что много кому доверялся я зря. Однако ж здесь я спокоен за себя и соратников своих! Так здоровья тебе, Никодим, на многия лета, здоровья сродственникам твоим и достатка дому сему!
Снова чокнулись, закусили, после чего Никодимыч стал разливать по глубоким мискам уху с крупными кусками рыбы. Какая рыба, Седов не определил, ясно, что озерная, а вот трав было добавлено много, что делало общий вкус
