или их перспектив. Всё моё – была её любовь, она сама, принадлежащая мне, как квартира по наследству, как подаренная мне одной мимо проходящей девушкой конфета кит-кат, как великое прозрение и побуждение к жизни, другими словами, как дар.
Я снова отвлёкся, причём весьма сильно. Впрочем, это отнюдь не беда. Главное, чтобы шло ровно, чтобы были чувства помимо слов, чтобы речь была свободна и легка.
Я катался на велосипеде и таким образом работал, а в голове слушал разговор о том, где же мне сегодня ночевать.
Признав все же, что жить в таком заведении, даже одну ночь – это поистине слишком. Я ведь съехал от С., да и вообще вернулся в этот город, чтобы вспомнить радость жизни, кайфануть, чтобы забыть боль и обиду, а вовсе не для того, чтобы умножать заёбы житьём в клоповнике.
Но меня действительно мотало между двумя вариантами: позвонить С. и напроситься к нему обратно на несколько дней до зп или же пожить в этом хостеле. Первый вариант был, конечно, мне милее, но я при этом выставлял бы себя в очередной раз ссыкливой девочкой, что не следует своим же решениям. Второй вариант позволял "воспитать этическое в себе", как я сам для себя выразился. Позволял начать чувствовать себя мужчиной, который больше не нуждается в поддержке и сопливых хныканьях в плечо своей любимой. Этот вариант давал чувство собственного достоинства что-ли.
По итогу я все же выбрал вариант номер один. Я набрал С. и спросил, "можно ли?" По его словам и тону было понятно, что он этого совсем не хочет, ну вот ни чуточки не рад моему к нему возвращению. Но он все же позволил. Выставил ряд условий (убирать за собой, возвращать вещи на место, с которого их взял, не оставлять, в общем, следов), но все же позволил к себе заехать.
А ведь у него были долгожданные драгоценные выходные! Он работал перед ними две недели сплошняком из-за отпуска одного из сотрудников, он ещё за неделю до них начал грезить досугом и тем, как оторвётся на выхах. В планах были и бары, и шлюхи, и шоппинг, и прогулки по поздне-осеннему Питеру. А тут я со своими клопами.
Я все продолжал кататься на лясе и думал о решении, которое изменил.
А может зря я это? Ведь согласись, гадко будет теперь у С. мне ночевать. Ведь и он уже начал на меня посматривать, как на неприятное домашнее насекомое – не выведешь его, но и не расслабиться по соседству.
Да и мне самому тошно уже было от себя. Я начал замечать за собой чуть ли не подлизывающие интонации, когда по вечерам болтали с С. после работ о всяком. Я видел, как мысль о том, что всё-таки должен съехать, и действительность того, что никуда не съезжаю, проявляли на мне какое-то разлагающее воздействие.
Не катастрофично, конечно. Мы не говорим сейчас о содомии или предательстве доверившихся. Но голос начинал подрагивать порой какими-то блеющими, жалобными звуками, будто просящими о милости и снисхождении.
Мне это было не по нраву. Я часа два терзался между двумя вариантами ночлега. Хотелось мне того, что попроще да без клопов, а разум мой настаивал в необходимости
