время, то определить точный момент смерти нереально – разница в сроках может легко составить два-три часа. Правда, выход есть: немедленно позвонить в ментуру и все им честно рассказать, пока тело не остыло.
– Я вижу, ты тоже детективов насмотрелся. Сашу Зимина грохнули из моего пистолета. Я нахожусь в его квартире. Все улики против меня, и мотив замечательный – он любовник моей жены. Менты будут счастливы!
– Значит, Лили здесь не оказалось? – на всякий случай уточнил Шахновский.
– Нет, но это она его шлепнула, дура несчастная! Она грохнула Зимина из моего пистолета и слиняла. Ладно бы просто прикончила его, и все, но зачем она меня подставила? На пистолете мое имя выгравировано и наверняка отпечатки пальцев присутствуют. Она же не идиотка, должна была это понимать, когда пистоль здесь бросила.
– Погоди ты выводы делать. Может, это кто-то другой? – неуверенно предположил Шахновский.
– Смотри, что я обнаружил в прихожей. – Никита вытащил из кармана скомканный оранжевый цветок лилейника. – Это «Хайэ энд Файр» – редчайший образец чисто оранжевого цвета, весьма трудно достижимого у лилейников. Получил наивысшую оценку на каком-то конкурсе и звание «Ценный садовый сорт»! Лилька очень им гордится, налюбоваться не может и иногда прикалывает к волосам. А теперь смотри сюда: за один лепесток зацепился длинный черный волос, слегка вьющийся, – это ее волос, Шахновский! Пистоль в сейфе лежал, а код от сейфа только она знала и я – мы классный код придумали, день, месяц и год нашего бракосочетания.
– Оригиналы, – с сарказмом заметил Илья.
– Что делать-то теперь? – не обратив внимания на ехидство друга, спросил Никита. – Что делать, Шахновский? У него в башке – мои инициалы! – ткнув пальцем в тело, сообщил Верховцев. – Какого хрена, Шахновский, ты пули для пистолета тоже именными сделал?
– Совсем ты, как я вижу, батенька, отупел! Посмотри, сколько кровищи натекло. Она что, по-твоему, из ушей вытекла? Пуля навылет прошла! Найдем ее сейчас, не дрейфь, и гильзу тоже.
– Правда отупел. Вообще ничего не соображаю, – с облегчением вздохнул Никита.
– Не радуйся, – успокоил Верховцева Илья, – этот парень, по имеющимся у меня данным, – любимый племянник Федора Калистратова.
– Е-мое! – охнул Верховцев и потер грудь в районе сердца.
Калистратов в прошлом был криминальным авторитетом, деньги свои заработал на крови, сколько трупов было на его совести, страшно даже представить. Затем Калистратов отмыл свои миллионы, завел легальное дело и присмирел, но лишь отчасти, по-прежнему не гнушаясь решать бизнес-разногласия криминальным способом.
– Ну, Лилечка и отмочила! – взвыл Никита. – Она не просто меня подставила, а под эшафот подвела! Мне конец! Калистратов мне этого не простит, и умирать я буду, в отличие от его племянника, долго и мучительно. Как думаешь, где Зимин может хранить инструменты?
– Какие еще инструменты? –
