ошеломила атташе, что в первый миг он онемел. Потом безнадежно покачал головой, улыбнулся и сказал: ол райт, поскольку третьего выхода нет, он предпочитает второй!
Утром, в четверть шестого, еще до рассвета к подъезду гостиницы подкатил джип, из которого выскочил эквадорец в чине инженер-капитана и доложил, что прибыл в наше распоряжение. Грязь не грязь, ему приказано доставить нас в Киведо. Джип был набит канистрами с бензином, ведь на нашем пути не то что бензоколонки, вообще следов автомобиля не увидишь. Памятуя сообщения о «бандидос», наш новый друг, капитан Агурто Алексис Альварес, вооружился до зубов кинжалами и пистолетами. Мы-то прибыли в Эквадор как мирные путешественники, рассчитывая купить бревна в первом попавшемся приморском городе, и все наше дорожное имущество состояло из мешка с консервами, если не считать приобретенного в последнюю минуту старого фотоаппарата и прочнейших армейских брюк, по паре на брата. Да еще генеральный консул навязал нам свой огромный парабеллум с таким запасом амуниции, чтобы мы могли скосить всех врагов на нашем пути.
В призрачном свете луны джип пронесся по пустынным проулкам между белыми глинобитными стенами, выскочил за город и по хорошей песчаной дороге с головокружительной скоростью помчался на юг.
Дорога была хорошей вплоть до города Латакунга, где индейские домики с глухими стенами обступили белую церковь с пальмами у входа. Здесь мы повернули на запад по вьючной тропе, петляющей по горам и долинам Андского хребта, и попали в мир, какого раньше даже не представляли себе, – мир горных индейцев, тридевятое царство, тридесятое государство, страна вне времени и пространства. На всем пути нам не попалось ни одной тележки, ни одного колеса. Босые пастухи в ярких пончо гнали стада грациозных, важных и пугливых лам; иногда встречалась направляющаяся куда-то семья. Глава семьи – впереди, верхом на муле, а щупленькая жена трусит следом и несет на голове кучу шляп, на спине – младшего наследника, да еще ухитряется на ходу прясть шерсть. За ней рысцой поспевают ослики и мулы, груженные хворостом, камышом, горшками.
Чем дальше, тем реже нам попадались индейцы, понимавшие по-испански, и скоро языковые познания Агурто оказались столь же бесполезными, как и наши. В горах тут и там кучками стояли хижины; сперва преобладали глинобитные, потом пошли сложенные из связок сухой травы. Казалось, и эти лачуги, и их загорелые, морщинистые обитатели выросли прямо из пропеченной солнцем земли. Они были так же неотделимы от скал и лугов, как здешняя трава. Горные индейцы не могли похвастаться ни большим богатством, ни высоким ростом, зато обладали силой и выносливостью лесного зверя и открытой детской душой сынов природы, и незнание языков с лихвой возмещалось улыбками. На кого ни посмотри – сияющее лицо, ослепительная улыбка. Вряд ли хоть один белый когда-либо разворачивал свой бизнес в этих краях. Ни одного рекламного щита, ни одного дорожного указателя, выбросишь на дорогу жестяную
