непривычной для дочери кафинского купца средней руки. С восхищением и завистью взирая на резную мебель красного дерева, дорогие ковры, ларцы, инкрустированные перламутром, серебряные подсвечники, венецианские вазы и зеркала, она воскликнула:
– А я думала, что такая красота бывает только в латинских странах! Наверное, твой муж богат?
– Донато получил неплохое наследство от родичей, – уклончиво ответила Марина. – А еще имение приносит доход, а также служба у консула.
– А кем он служит? Тоже синдиком, как отец Евлалии? – При воспоминании о сопернице хмурая складка пролегла у Зои между бровями.
– Нет, Донато никогда бы не стал чиновником-крючкотвором, это не его натура. Он был военным советником еще при консуле Джаноне дель Боско и до сих пор таковым остался. Нынешний консул Бенедетто Гримальди сейчас озабочен строительством городских укреплений и вызвал Донато в Кафу. – Поймав завистливый взгляд подруги, Марина слегка улыбнулась: – Поверь, счастье не в богатстве и не в чинах. Можно в роскоши страдать, а можно и в бедной хижине жить счастливо и в согласии с самим собой.
– Ну, это так обычно говорят, чтобы утешить неудачников, – пробормотала Зоя. – Вот у тебя-то, кажется, все есть: любимый муж, дети, да еще и богатство в придачу.
– Поешь, отдохни, и настроение твое сразу поднимется, – посоветовала ей Марина.
Вошла повариха – гречанка Текла, поставила на стол перед гостьей миску с кашей, блюдо с пирогами и кувшин молока.
Одновременно с ней в комнату вбежали запыхавшиеся Примавера и Роман. Марина увела их в детскую комнату и принялась в очередной раз мирить. Впрочем, ссоры малышей были несерьезны; на самом деле брат и сестра обожали друг друга и любили вместе играть, несмотря на разницу в возрасте. Прическа девочки растрепалась, и Марина принялась расчесывать и заплетать ее густые пышные волосы такого же темно-каштанового оттенка, как у Донато. А вот глаза дочери были цвета морской волны, как у Марины. В правильных чертах лица девочки уже сейчас угадывалась будущая красота, в которой римская четкость преобладала над славянской мягкостью. А Роман во всем был похож на отца, а не на мать, и черные глаза свои унаследовал от Донато.
Поправляя детям одежду, Марина убедилась, что медальоны под их рубашечками на месте. Это Донато решил, что его дети должны носить на шее одинаковые золотые медальоны, с внутренней стороны которых будут выгравированы их имена. В нем жила какая-то почти мистическая вера в силу вещей, изготовленных из древнего золота таврийской пещеры.
После обеда Марина и Зоя уединились в дальней комнате для сокровенного разговора. Вначале Зоя рассказывала о своей опрометчивой любви к Константину и даже покаялась, что скрывала отношения с ним от подруги, которая в то время и сама была влюблена в кафинского красавчика.
– Я понимаю тебя, Зоя: ты хотела быть умнее и удачливее меня, – слегка улыбнулась Марина. – Все мы в юности бываем самонадеянны и тщеславны. Но сейчас это уже не имеет никакого значения.
