это ты звонил? – спросила Хейли.
– Своей клиентке. Мне нужно было узнать, какой у нее рост.
– Почему?
– Потому что это может иметь отношение к тому, могла ли она сделать то, что ей вменяют.
Я просмотрел список изъятого. Из обуви в нем значилась пара туфель, о которых было сказано, что это прорезиненные садовые туфли, найденные в гараже. Никакой обуви с каблуками, никаких босоножек на платформе, вообще больше никакой обуви. Конечно, детективы проводили обыск до того, как стали известны результаты вскрытия. Поразмыслив, я пришел к выводу, что на садовых туфлях едва ли могут быть каблуки. Если в полиции предполагают, что именно эти туфли были на Лайзе в момент убийства, то Бондурант имел преимущество в росте перед моей клиенткой, равное десяти дюймам – при условии, что он стоял в момент нападения.
Это было хорошо. Я трижды подчеркнул данные о соотношении ростов в своем блокноте. Но потом я стал думать о том, почему была изъята только одна пара обуви. В отчете об этом ничего не говорилось, но ордер давал полиции право взять все, что могло быть использовано в качестве доказательства совершения преступления. Они же ограничились садовыми туфлями. Я терялся в догадках.
– Мама сказала, что у тебя сейчас по-настоящему большое дело.
Я взглянул на дочь. Она редко заговаривала со мной о моей работе. Я думал, это потому, что в столь юном возрасте еще видишь все в черно-белом изображении, без серых зон. Люди были для моей дочери либо плохими, либо хорошими, а я зарабатывал на жизнь тем, что представлял интересы плохих. Так что и говорить не о чем.
– Она так сказала? Ну да, оно привлекает большое внимание.
– Это касается той дамы, которая убила человека, хотевшего отнять у нее дом? Это с ней ты сейчас разговаривал?
– Ее обвиняют в том, что она убила человека. Пока ее вина не доказана. Но да, это была она.
– А зачем тебе было спрашивать про ее рост?
– Ты действительно хочешь знать?
– Угу.
– Ну, дело в том, что говорят, будто она убила человека, который был намного выше ее, ударив его по макушке каким-то орудием. Вот меня и интересует, достаточно ли было ее роста, чтобы она смогла это сделать.
– Значит, Энди придется еще доказать, что она смогла?
– Энди?
– Ну, мамина подруга. Она прокурорша по твоему делу, так мама сказала.
– Ты имеешь в виду Андреа Фриман? Высокую темнокожую даму с очень короткой стрижкой?
– Ага.
Значит, она уже «Энди», подумал я. Энди, которая сказала, что только шапочно знакома с моей женой.
– Выходит, они с мамой добрые подруги? Не знал.
– Они занимаются йогой, а иногда, когда со мной остается Джина, вместе ходят куда-нибудь. Она тоже живет в Шерман-Оукс.
Джина была няней, которую моя бывшая вызывала, когда меня не было или когда она не хотела, чтобы я был в курсе ее светской жизни. Или когда мы ходили куда-нибудь
