же с Нинеиными внучатами. Услышит княгиня Агафья детский смех, увидит довольные мордашки, глядишь, и разговор с ней по-доброму сложится. Какая бы она ни была крутая княгиня-соправительница, а мать есть мать – дети важнее всего.
Было, конечно, в этом что-то… некрасивое – использовать детей в своих целях, но самим-то детишкам от этого никакого вреда. Вот только голос… Мотькино полоскание и то ли компресс, то ли просто теплая повязка согрели горло, и Мишке немного полегчало; во всяком случае, говорить, хоть и совсем негромко, он мог почти без саднящей боли.
Все планы порушила «то ли княжна, то ли не княжна»: выбралась из дома, боязливо покосилась на Дмитрия, который раздавал какие-то указания отрокам, и подалась к Мишке.
– Пан Лис…
– Слушаю, княжна… прости, – Мишка притронулся к повязке на горле, – не могу в полный голос говорить.
– Я не княжна.
«Ну вот, облом… Впрочем, может, и к лучшему. Но почему все-таки «пан Лис»?
– И я не пан и не Лис. Боярич Михаил, – Мишка вежливо склонил голову, – сотник Младшей дружины Погорынского войска. Прости, не знаю, как величать тебя, красна девица.
– Не Лис? Ой, боярышней Евдокией зовусь. – Девица ответно поклонилась и указала на щит с изображением лиса, несущего сияющий крест: – А как же это? Наставник наш отец Паисий сказывал, что есть у ляхов боярин, нечистого зверя на своем знамени имеющий[5]. Вот я и подумала…
– Ну почему же нечистого? В Писании в «Пророчестве о Вавилоне» вовсе и не лисы упомянуты, а шакалы. Просто ошибка при переводе с греческого на наш язык произошла, шакалы-то у нас не водятся, вот и написали «лисы», а на самом деле там так сказано, – Мишка, в который уже раз, мысленно поблагодарил отца Михаила за науку: – «Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены – в увеселительных домах».
– Ошибка?! В Писании?!!
Удивление и возмущение Евдокии оказались настолько велики, что Мишке невольно вспомнилась старшеклассница из фильма «Завтра была война»: «Как можно спорить с самим Маяковским?!!»
«Вот так, сэр Майкл, века и тысячелетия проходят, а девочки-отличницы не меняются! Меняются только непререкаемые авторитеты: у этой – Писание, у той – Маяковский, а у постсоветских, наверное, Солженицын… Или у них какой-нибудь гламурный журнал вместо Писания? Хочешь не хочешь, а вспомнишь: «Не сотвори себе кумира».
– Да не в Писании ошибка, а толмач переврал. Или постарался, чтобы нам, про тех шакалов не ведающих, понятнее было. Так что не пан Лис я и не лях вовсе. Туровские мы.
– А как же… ведь отец Паисий сказывал… и лис у вас намалеван…
«О господи! Ну, девки… порожденья крокодилов! Вот так и поймешь, почему Пушкин был противником женского образования».
– Я тебе, боярышня, потом объясню, прочему у нас лис на щитах. Тебя ведь с делом каким-то ко мне послали?
– Ой, да! Княгиня Агафья Владимировна велит вашему старшему к ней явиться.
– Ну, велеть она может… Гм, ладно.
Такой герб в Польше того времени действительно существовал.
