сумели уйти, но князя ранили стрелой в плечо.
– Не твои ли щенки постарались?
Какая, к черту, ласковость? Тон Агафьи был: «Могла б – убила бы!»
– Мы из самострелов болтами стреляем, а не стрелами…
«Оправдываетесь, сэр, из образа выходите. Породистый щенок должен не только хвостом вилять, но и зубы показывать. Хвостиком вы перед ней виляли, надо полагать, убедительно, зубы не только показали, но и закусали, кого требовалось, причем насмерть, а теперь еще и порыкиваете. Ну, точно щенок – хороших кровей, но по возрасту еще дурной. Княгиня не истеричная дура, должна сообразить, что при ПРАВИЛЬНОЙ дрессировке из такого настоящий защитник получится».
– …Но все равно, – Мишка добавил металла в голос и в упор уставился на Агафью, – стрела была погорынской! А был бы болт самострельный, так и в том греха не вижу!
Подействовало – княгиня вспомнила, что находится в руках мальчишек-отморозков, и изобразила жестом: «Не обращай внимания – нервы». Мишка кивнул, мол, понимаю, и продолжил рассказ, тщательно избегая любых отклонений от избранного им образа. Мальчишка, воображающий себя рыцарем и грозным воеводой, которому несказанно повезло уже и тем, что он просто выжил, а тут еще и князя пленил и заложников освободил! Везунчик, но сам этого не понимает, как не понимает и того, что вместе с пленением князя и освобождением его семьи приобрел не столько честь и славу, сколько множество проблем на свою тощую задницу. Ждет, несомненно, почестей и наград, уже заранее чуть не лопается от гордости, но… вот тут для Агафьи должна была возникнуть непонятка: родней приходится Святополчичам, а преданность демонстрирует Мономашичам, вернее, одному из Мономашичей – Вячеславу Туровскому.
Княгиня слушала внимательно, время от времени стимулируя рассказчика то кивком, то ободряющим междометием. За мужа, кажется, переживала искренне – ну и что, что особо страстной любви между ними не случилось (брак-то династический), все равно вдовья доля не подарок, и на Городненском княжении ее никто в случае смерти Всеволода не оставил бы.
Было, однако, в ее реакции и такое, что Мишке весьма не понравилось. Когда рассказ дошел до того, как Всеволод всего с двумя десятками дружинников бросился на выручку семьи, по лицу княгини скользнуло что-то вроде презрительной усмешки. Мишка догадался, что в иных обстоятельствах подобные действия князя были бы прокомментированы Агафьей всего одним словом: «Дурак».
Мишка и сам не считал поведение Всеволода образцом мудрости, но взыграла мужская солидарность: «Он все бросил, раненый очертя голову скакал ей на выручку, чуть не умер, а она… Вот она, баба во власти: все чувства задавлены, компьютер в юбке, ничего женского не осталось».
Известие об агрессии Полоцка Агафья восприняла спокойно, и Мишка решил, что если она о планах соседей и не знала точно, то вполне могла догадываться; а еще могла надеяться, при удачном стечении обстоятельств, оттягать под шумок у Пинска землицу, прилегающую к Городно. Кусок, что ни говори, жирный – «Черная Русь» с плодородными и хорошо заселенными землями, не то что полесские болота.
К
