выгащивают нынче мало, возни с нею уйма, а пгибыли мизэ́гные! – сообщила она, как всегда, сильно картавя. Затем заставила Риту выпить большую кружку чаю с мёдом, простучала пальцами и выслушала грудную клетку и спину больной старинным стетоскопом с эбонитовыми ещё ушными вставками и доисторическими трубками чёрной резины и лично наложила на грудину и между лопаток горчичники, всыпала порошок горчицы в таз с горячей водой и заставила охающую Риту опустить туда ноги. Засекла время по механическим наручным часам («Полёт», сделаны ещё в СССР, в Чистополе, достались в наследство от мужа, почившего пятнадцать лет назад вследствие инсульта), села поудобнее напротив и завела разговор, как будто продолжила прерванную ранее беседу:
– И вот что, молодые люди, я вам скажу: это уже опгеделённо дно, но снизу всё ещё постукивают, вы заметили?
– Это вы… про экономику? – осторожно уточнил Иван.
– Я, Ванюша, пго вообще. После того как два года назад сквег напготив нас и пгоспект, идущий от нас в центг, назвали именем чеченского пгезидента, дай бог ему здоговья, а в сквеге поставили мечеть с минагетом и по утгам мулла стал петь оттуда свои мантгы, а по улицам вокгуг стал ходить патгуль шагиата, я подумала: ну всё, ехать дальше некуда. Ан нет. Жизнь показала, что ещё есть куда. И сегодня я поняла: пгиехали ещё дальше!
– А что сегодня случилось? Мы ещё новостей не смотрели, – встревожилась Рита.
– У вас в Питеге какие-то мегзавцы тгактором столкнули в Мойку микгоавтобус с таджиками-гастагбайтегами. Погибло двенадцать человек, в том числе тгое детей! Негодяев-убийц ищут, но они скгылись, вы пгедставляете? Сгедь бела дня в Питеге (она подняла тонкий бамбукоподобный палец) скинули тгактогом автобус с набегежной в геку пгямо чегез чугунное заггаждение и, вы подумайте, – скгылись! И их таки не могут найти! Как вам это нгавится?
– Какой ужас! – Рита прижала ладони к щекам. – Нам это не нравится категорически.
– Мало того, только что по «Эху» сообщили: тги часа назад наши фашисты взогвали очегедную синагогу в Москве, на Шаболовке! Что вы на это скажете, а? Тут уже и евгеев-то, кгоме меня да пагы моих свегстников, не осталось, а они всё взгывают и взгывают, как будто это не Москва, а Вагшава в оккупации согок пегвого года! Да и нашу соседку Любовь Павловну из пегвой пагадной вчега у Сбегбанка оггабили – выгвали сумочку с пенсией, толкнули – она упала, сломала шейку бедга, её забгала «скогая» пгямо с улицы! Вы пгедставляете, каковы подонки?
Повисла тягостная пауза.
– А кто же это мог сделать? – вымолвил Иван, лишь бы что-то спросить, так как молчание становилось невыносимым.
– Генегал сказал, это малолетки беспгизогные какие-то, а скогее всего, ещё и нагкоманы… Их сейчас по Москве столько гасплодилось – хуже, чем в ггажданскую! – Она горестно махнула рукой и снова глянула на часы, обращаясь к Рите: – Как гогчичники, не жгут, тегпимо?
