вперед и принялся рассматривать изысканную груду камней. Левицкую он видел краем глаза: та с Рогожским стояла к нему спиной, юноша топтался поблизости, но Макс на него внимания не обращал, подошел к прудику и заглянул в воду.
Рыба в нем водилась самая настоящая – сомики и огромные золотые рыбки, размером с хорошего карася. Они плавали неспешно, похлопывали хвостами по воде и ловили комаров, выпрыгивали из воды и хватали насекомых. Карась сцапал даже здоровенную стрекозу, но та, треща крыльями, вырвалась и, заваливаясь на один бок, улетела куда подальше. Макс усмехнулся и двинулся дальше вокруг пруда, обошел толстенную сосну на самом его берегу и успел остановиться в последний момент.
Он едва не сшиб с ног девушку – взлохмаченную, довольно высокую, серьезную, но какую-то нескладную, как та стрекоза, что пару мгновений назад едва не рассталась в жизнью. Присмотрелся и понял: это оттого, что девушка сутулится, поднимает плечи и смотрит на незнакомца и по сторонам исподлобья и даже, как ему показалось, затравленно, что ли. Понятное дело – кто-то из прислуги помешал господскому уединению и теперь бежит куда подальше, чтобы не вызвать еще больший гнев вдовы, недаром та чешет по дорожке, покрытой плиткой, так, что каблуки грохочут. Прислуга, конечно, одета черт знает во что: джинсы какие-то немыслимые, мятая футболка висит на костлявых плечах, на ногах кроссовки, через плечо переброшена сумка на длинном ремне, на среднем пальце мелькает широкое золотое кольцо с небольшими камнями, большое кольцо, точно мужское. На вид девчонке лет двадцать с небольшим, глаза за очками полны ужаса, точно змею увидела, – того гляди в обморок грянется или заплачет.
Ни того, ни другого не произошло, девушка так же настороженно смотрела на Макса и теребила ремень бесформенной сумки, больше похожей на вещмешок. Отвела взгляд, обернулась, махнув длинной каштановой гривой, снова посмотрела на Макса, на юношу за его спиной.
– Юля! – запыхавшись, выкрикнула вдова. – Юля, подожди! Мне надо показать тебе…
Девушка не слушала, мрачно взглянула на Макса, на вдову, на Рогожского, что отсекал ее от леса, обойдя Левицкую сбоку, и поняла, что попалась: бежать ей было некуда, если только в пруд прыгнуть.
Девушка задрала голову, прикусила нижнюю губу, ее лицо на мгновение перекосила гримаса отчаяния и досады. Вдова была уже на подходе, бежала по траве, девушка обернулась и крикнула так, что рыбы шарахнулись в пруду и забили хвостами по воде:
– Ну что тебе еще? Что? Чего ты ко мне привязалась? Отстань, мне никто не нужен!
Левицкую точно под дых ударили, она остановилась и оперлась ладонью на сосну, тяжело дыша и поправляя волосы. Рогожский остановился в паре шагов от вдовы и следил за Юлей, та заметила это и усмехнулась. Посмотрела на Макса презрительно и, как ему показалось, с отвращением, что ли, оглядела с ног до головы и выкрикнула:
– Еще один надсмотрщик! Сколько можно, я же просила тебя…
Ей не хватило
