померкло в глазах, угасли звуки, и окунулся он в беспросветный мрак.
***
И чудится Ивану Васильевичу, что сидит он на краю облака белого, навроде как в кресле. Весь как есть, то есть в костюме и при галстуке. Одна незадача, что без ботинок. Куда ботинки подевались, коза их задери, нет никакого понятия.
В другое время махнул бы он рукой на то странное обстоятельство, но в данный момент никак не можно сей факт из виду упустить. Потому как в отсутствии правого ботинка на всеобщее усмотрение выступает дырка на носке, аж большой палец наполовину из носка торчит.
Ну и шут с ним, скажут некоторые, эка невидаль – дырка на носке, у иного и носков нет вовсе. Вопрос неоднозначный. Когда дома и один – и не вопрос даже, а тут рядом другой товарищ сидит. Поэтому и неудобство в чувствах получается.
Старичок такой весь седой в белом не то халате не то накидке и в сандалиях на босу ногу. Сидит, насвистывает что-то веселенькое и ножками в воздухе болтает, бороду почесывает. С интересом на Ивана Васильевича поглядывает, но беседы не начинает.
А у того вопросов в голове тьма. Как он тут оказался, почему с облака не падает и что, собственно говоря, произошло? Вопросы есть, а ответить некому, разве что к старичку обратиться за помощью, который из себя постороннего гнет.
– Кхе-кхе, – привлек внимание старичка Иван Васильевич, скривив губы в приветливую улыбку.
– Отдыхаете? – улыбнулся старичок и подмигнул.
Подмигивает еще, к чему бы это? Мол выпиваем до одури, в том наш отдых и заключается? Намеки неприличные в том вопросе видятся.
– Даже и не знаю, – осторожно ответил Иван Васильевич, надеясь потихоньку вызнать из старика его должность и принадлежность к профессии.
С виду пенсионер, а копни глубже, так окажется инспектором из профсоюза, что за моральный облик советского гражданина бьются с тем самым гражданином насмерть. С такими старичками держи ухо востро, лишнее слово пользы не принесет, да и дышать лучше в сторонку, учитывая недавнее торжество.
– Чего тут знать, помер – отдыхай! – снова весело подмигнул старичок.
– Не помирал я! – встревожился Иван Васильевич. – Чего бы мне помирать, с какого перепугу, молодой я еще помирать!
– Видать срок пришел, – сочувственно вздохнул старичок.
– Ничего у меня не пришло! – отрезал Иван Васильевич, чувствуя неприязнь к старичку. – Организм крепкий, на сто лет хватит!
– Вышел срок! – строго прикрикнул старичок и хлопнул по облаку, словно по подлокотнику кресла. – У судьбы свое виденье вопроса, начертано помирать, так и с железным здоровьем помрешь!
– Чего это вы так радеете за мое помирание! – возмутился директор. – Помер я или живой – это сугубо мое личное дело! И я бы попросил всяких прохожих проходить мимо, а не совать свою
