Еще ниже, где и шли беглецы, вились узкие улочки плотно сидящих домов с каменными крышами.
Это место было мертвенно-тихим и казалось совершенно огражденным от внешнего мира. И именно здесь и было принято решение остановиться и сделать длительный привал.
Лара устало потянулась, давая затекшим мышцам немного прийти в себя. Мелисса уже бросилась обследовать дом, который тщательно осмотрел чернокнижник, прежде чем впустить ее туда. Здание сохранилось на удивление хорошо, и, вероятно, должно простоять еще не одну сотню лет. Лара тихо зашла и осмотрелась. Первый этаж занимало несколько комнат, в одной из которых стояла широкая крепкая кровать. Обугленные кое-где подушки и покрывала, которые походили скорее на тряпки, для нее сейчас выглядели как самая мягкая перина прямиком из королевских покоев. С трудом поборов в себе желание упасть на кровать и забыться сном, лучница пошла дальше обследовать жилище, надеясь найти что-то полезное.
– Куда пошел Мэриан? – спросила она, когда поднялась на второй этаж и оказалась перед снятой с петель дверью.
Посреди пустой пыльной комнаты стояла кровать, которая по размерам подошла бы разве что ребенку. Она была сломана и имела всего три ножки. Рядом на полу валялись старые деревянные и костяные игрушки, потемневшие от времени. Полог, висевший над кроваткой, был разодран и свисал лохмотьями вниз, точно тонкая паутинка. Отчего-то эта комната была особенно пропитана тоской и гнетущим чувством тревоги.
– Это место очень грустное, – тихо сказала девчонка, поежившись и обхватив себя руками. – Мне здесь не нравится.
Лара была полностью с ней согласна. Она подошла к Мелиссе и положила руку на теплое плечо. Драконесса вздрогнула и облегченно вздохнула, прижавшись к лучнице.
– Наверное родители очень любили ее или его, – она протянула смуглую руку к дверцам шкафа, стоявшего рядом с маленькой кроватью.
– Любой родитель любит своего ребенка, – сказала было женщина, но тут же осеклась. А любой ли?
Любила ли ее мать? Жалела бы, если бы с ее плеч свалилась ноша в лице единственной дочери? А Лидий? Очевидно, что падчерицу он как минимум недолюбливал, а то и считал вовсе пустым местом… но вот родного сына. Он был строг с ее братом, не терпел, когда тот говорил ему слово поперек, но что-то ей подсказывало, что в черном гнилом сердце этого человека все же были теплые отеческие чувства к единственному сыну.
– А мои? – раздался скорее похожий на эхо голос девочки. – Я их почти не знала. Мне сказали, что их не стало, когда я была совсем маленькая: я помню только размытые образы. Думаешь, они меня любили?
Лара ощутила леденящую дрожь, когда встретилась глазами с полным надежды взглядом дракоши. Конечно, она не могла ничего сказать про ее родителей, но сколько же было искренности в этом взгляде, сколько еще совсем детской наивности.
