нас разбегались с криками и воплями, просто при приближении незнакомцев старались закончить или бросить все дела и уйти.
Из длинного приземистого здания показалась высокая сухопарая фигура в сопровождении двух других, поменьше ростом и постарше годами. В чёрных длинных одеяниях они напоминали шахматные фигуры, скользящие по выщербленным плитам двора. Ферзь и две пешки.
– Монастырь закрыт для посещений. Немедленно покиньте обитель, – возмущённо сказала высокая. Что-то мне подсказывало, настоятельницу мы всё же нашли.
– Я не в гости пришёл. – Демон на ходу вытащил цепочку и теперь небрежно повертел в руке.
– Мы не подчиняемся светской власти. – От возмущения кожа на угловатом лице женщины натянулась, лоб и впалые щеки заблестели.
– Вы нет, но для захоронений закон един. Документы на погост, имперское разрешение и список блуждающих. Немедленно, – скомандовал псионник.
Пешки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся пухленькими старушками, не проронили ни слова. Настоятельница окинула взглядом двор. От любопытных ушей и глаз здесь не скрыться. Даже я кожей чувствую пристальное нетерпеливое внимание.
– Следуйте за мной, – процедила женщина.
Самая длинная, похожая на коровник постройка внутри оказалась обычной столовой. Вытянутые столы, лавки без спинок, белёные потолки. Одна из послушниц, ещё недавно натиравшая пол, замерла, прижимая к груди мокрую тряпку.
Короткое распоряжение – и одна из старушек удалилась за документами. На спокойный диалог после выходки Дмитрия рассчитывать было глупо, но я почему-то думала, что монашка кинется на специалиста. Я ошиблась.
– Что дитя обители делает в миру? – Она посмотрела на мой кад-арт. – Да ещё и в такой компании? – Гневный взгляд в сторону Дмитрия.
Я молча убрала кад-арт под свитер. Что делаю? Кто бы мне объяснил сначала.
Ни малейшего желания ни слушать дальше, ни оставаться в обители не возникло. Скорее, наоборот. Где эта пешка, тьфу, монашка с бумагами?
– Разве нет большего позора для родителей, чем неисполнение предначертания? И разве нет судьбы слаще, чем служение и вера?
Послушница с тряпкой в руках закрыла глаза и беззвучно зашевелила губами.
– Мы можем дать новую жизнь, дитя! Можем защитить! Мы живём в мире с умершими. Они не трогают нас, а мы их. То, что некоторые получают с рождения вместо предназначения, противоестественно, этого можно достичь чистотой и верой. – Женщина подошла и взяла меня за руки. Негодование растаяло, его сменила мягкость.
– Прекрасно, но недостаточно, – голос псионника раздался возле уха.
Я не заметила, как он подошёл. Вторая пара горячих рук легла на плечи. Длинные шероховатые пальцы заскользили по куртке, гладя, разминая, лаская шею. Всего два удара сердца, и я забыла, где нахожусь и перед кем. Повинуясь лёгкому нажатию, я сделала шаг назад.
– Методика
