более трудным. Я лежала, наблюдая изменения светящихся цифр на экране часов, мозг отсчитывал время, воображение и нервы рисовали все более фантастические картины, а я становилась все более раздраженной. Больше я не собиралась таким образом отходить ко сну.
У меня зачесался нос, а может, что-то попало на лицо. Я попыталась вынуть руку из-под теплого одеяла, чтобы избавиться от этого, но оказалось, что она запуталась. С минуту я боролась, однако снова сонно перевернулась лицом в подушку. Двигаться оказалось трудно.
Вдруг я полностью проснулась, сердце застучало – я решила, что кто-то лежит со мной на кровати и частично на мне, мешая выбраться из-под одеяла. Я знала – это он. Я была уверена, что это он. Это был его запах, запах привычного лосьона. Я так думала. Но не могла видеть его лица и нервничала от необходимости убедиться. А что, если это не он? А что, если кто-то другой видел, как я приклеиваю конверт внутри бака? А вдруг это тот парень, который живет через дорогу и однажды принял мою посылку? Или случайно забредшие подростки, которые прогуливались поздним вечером и увидели, как я украдкой роюсь в мусоре? Я знаю свою фантазию, и сердце уходило в пятки, но видеть его я не могла. Мне нужно было удостовериться. Я открыла рот, чтобы произнести его имя, прежде чем сонным сознанием поняла, что не могу это сделать: чья-то рука запечатала мой рот. Я была озадачена. Спальня была освещена утренними лучами. Думаю, было шесть или семь утра. После всех моих переживаний по поводу невозможности уснуть, оказалось, я выспалась просто отлично. По крайней мере, очень хорошо. Если бы только я смогла украдкой взглянуть на его лицо, чтобы убедиться, то могла бы наслаждаться гораздо больше. Вместо этого присутствовало чувство страха, ощущение опасности. Что, если это все-таки не он? Как я могу быть уверена?
Вместо этого присутствовало чувство страха, ощущение опасности. Что, если это все-таки не он? Как я могу быть уверена?
Я пошевелилась на кровати, пытаясь выбраться из своего кокона, перевернуться, увидеть его мельком, только чтобы знать для определенности. Он и дальше придавливал меня своим весом, и я фыркнула у него в руках, злясь на свое положение; хрип моего горла пытался выразить что угодно, лишь бы получить от него ответ. Если бы он заговорил, я бы его узнала, и все было бы в порядке. Ноздри переполнились запахом кожи от его перчаток, когда рука плотнее зажала мой рот, сильно надавив на губы, и неожиданно голос прошептал мне в ухо: «Тс-с-с-с-с-с». Был ли это тот мужчина, с которым я лежала несколько дней назад и обсуждала, как горячо это будет, или кто-то совершенно другой? Чем дольше мы лежали, тем больше я убеждалась, что это первый, а не второй, но от этих пяти процентов неуверенности у меня от страха сводило живот.
Он задвигался, но продолжал крепко зажимать рукой мой рот. Я попробовала вдавить зубы в его ладонь, но пространства для маневра не было, даже если бы я была в состоянии укусить настолько сильно, чтоб прокусить перчатку. Я подождала, что будет дальше. Стук сердца отдавался в ушах.
