Гог привел Син в свою мастерскую на Схенквег и сделал ее своей постоянной натурщицей и любовницей. Более того, он поехал с нею в роддом в Лейдене, чтобы договориться о будущих родах. Оказалось, что ребенок Син лежал неправильно и, чтобы спасти жизнь им обоим, нужна была операция, во время которой ребенка повернут щипцами. Все это было тревожно, но врачи надеялись, что все пройдет благополучно. Родить она должна была в июне, через полгода после их встречи.
Когда окружение Винсента высказывало недоумение по поводу его «новой семьи», у Син была еще пятилетняя дочь, которая теперь жила вместе с ними, он парировал: «Мне кажется, что каждый мало-мальски стоящий мужчина сделал бы в подобном случае то же самое. Я нахожу свой поступок таким простым и само собой разумеющимся, что даже не считал нужным говорить о нем».
– Имею я право жениться или нет? – вел Винсент безответный диалог со своей семьей и, отвечая сам себе согласием, действительно хотел связать себя узами брака с уличной женщиной. Для него не существовало классовых или иных различий между людьми. Ван Гог не терпел лицемерия и ханжества. А то, что в его кругу считалось пороком, для него таковым вовсе не являлось.
Своеобразное мировоззрение Винсента Ван Гога за полтора года до описываемых событий привело к тому, что отец решил отправить сына в сумасшедший дом, точнее, в город безумцев Гел.
Были ли для этого основания?
К 27 годам Винсент не получил никакого законченного образования, он вообще к академическому обучению был не склонен – в возрасте пятнадцати лет бросил школу, чтобы больше никогда в нее не вернуться; не обзавелся семьей; а самое главное – не мог обеспечивать сам себя на минимальном прожиточном уровне. В среде голландских протестантов это считалось тяжким грехом. Но! Он никого не убил, не воровал, не вступал в драки, не был насильником. Он лишь перестал заботиться о каком-либо комфорте: мог спать на улице, мог ничего не есть, кроме картофеля и черствого хлеба, не мылся неделями, был готов отдать нуждающемуся последнюю рубашку и проповедовал, как мог, слово Божие, пробуя себя в качестве катехизатора.
Строго говоря, он в точности следовал тому, что написано в Евангелие: не заботься ни о чем, так как Господь позаботится о тебе[12], не стяжай себе сверх необходимого, бьют по правой щеке, представь левую[13] и так далее. Но в семье уважаемого протестантского пастора – его отца Тедоруса (Доруса) Ван Гога, никто не собирался, включая главу семейства, следовать тому, что написано в Евангелии буквально. Дорус Ван Гог был представителем голландского протестантизма, в котором наслаждение от обретенного благосостояния вполне могло соседствовать с упованием на Божию благодать. «Кто не умеет добиться минимального успеха в бренной жизни, не добьется его и в жизни духа»[14] – «нормальному» человеку это должно быть ясно.
Возможно, это было ясно всем, кроме Винсента. Он хотел жить настоящей жизнью без полумер: «Я – человек одержимый, способный и обреченный на более или менее безрассудные поступки»
Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем, достаточно для каждого дня своей заботы. (Мф. 6, 34).
Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. (Мф. 5: 39).
Грегори Уйат-Смит, Стивен Найфи. Ван Гог. Жизнь. Глава 4. Бог и деньги. С. 133.
