style="font-size:15px;"> – В следующий раз я за твой язык… – процедил здоровяк.
– Я понял, – с серьезным лицом ответил Стас.
– Потап, проследи, чтобы не больше двух пошли, – наказал одному из сотрудников Культура и зашагал наверх к помещениям.
Верхние этажи академии были разрушены и обломками навалены у стен, и это лишь помогло забраться внутрь здания через проем окна. Сейчас четыре безмолвные фигуры двигались по коридорам, направляясь к лестнице на второй этаж.
Ощущения чьего-то присутствия после пробежки отступило и почти не донимало, но все та же атмосфера мертвого города давила, угнетала и заставляла судорожно оглядываться, вспарывая темноту коридоров острым лучом фонаря. Внутри здания мрак казался более плотным и каким-то вязким. Всюду мерещилось движение.
Неожиданный шепот Гребня заставил вздрогнуть.
– Тула…
– Что? – не понял Володя.
– Майор Тульев. Стоял в ту ночь оперативным дежурным… – пояснил Обуй, глядя на привалившегося к стене офицера.
Его глаза были выжжены, лицо покрывала покоробленная корочка ожога.
Володя глянул в направлении его «взгляда». Стекла в широких окнах не существовало. И возможно с той стороны была вспышка, ожегшая его лицо, так как и рамы были обожжены.
Курсанты автоматически выполнили воинское приветствие, и Гребень проверил кобуру майора. Оружие оказалось на месте.
– Отлично! – обрадовался он.
Володе тоже стало немного легче. Пусть этот пистолет нельзя заносить на станции, но им можно пользоваться на поверхности. Гребень передернул затворную раму, загоняя патрон в патронник, от лязга механизма которого все завертели фонарями, будто опасаясь кого-то привлечь. Но безмолвие и гробовую тишину нарушал лишь шорох защитных костюмов при движении. Гребень махнул рукой, привлекая к дальнейшему продвижению.
– А вот и оружейка, – проговорил шепотом Гребнев.
– А это кто? – приблизился к спрятавшемуся рядом с железной дверью КХО19, Ва́дин.
Зажав голову руками, в углу лежал курсант Комов… бывший курсант. По мимике лица с разинутым ртом было ясно, что он орал, орал от боли. Его раскрытые навечно глаза сморщились «печеным яблоком».
– Ком стоял в ту ночь с Жорой… – сглотнул кислую слюну Обуй, и отвернулся.
«А я думал к такому невозможно привыкнуть…» – уловил свое восприятие к увиденной новой смерти Володя, отворачиваясь. – Как-то это не правильно. Неужели человек так быстро черствеет?..»
– Оружейка закрыта! – с досадой зашипел Гребень.
– Ключи должны быть у дежурного! – продолжая шептать, сказал Обуй. – Я вернусь… к майору.
Гребень кивнул, одобрив.
– Жоры не видно, – повертел головой Ва́дин, ощупывая фонарем закоулки коридора. – Может он в убежище рванул?
– Возможно, – поддержал догадку Гребень и присел рядом с Комовым.
– Под
