восполнить пробелы. В этот раз он отправился в архив с иной целью. Продвигаясь по невероятно просторному зданию в сектор с данными незаангажированного слежения, он точно знал, что ищет.
Всплывающий стенд опустился на пол при приближении человека. Ирон задал временной период, данные которого требовали анализа и подождал, когда из стенда выдвинется искомая ячейка. Находившийся внутри неё миниатюрный жесткий диск был помещен в портативный компьютер и Ирон произвел копирование данных. Он поспешил добраться до дома, чтобы незамедлительно заняться поиском подозрительных сведений. Он ничуть не сомневался, что таковые отыщутся.
Время бежало, чуть не посмеиваясь над его стараниями. Вот только большего доверия вызывала собственная интуиция. И в этот раз она оказалась бесспорным победителем.
На экране красовалась отметка, вызывавшая не просто подозрения, а представлявшая собой обоснованное выдвижение обвинения. Несанкционированные преодоления одно за другим пришлись на XXI век. На тот период времени, в котором активно проводились изыскания в сфере искусственного интеллекта. А повышенный энергетический всплеск отмечался у каждой группы преодоленцев при их возвращении.
Отмечая на листе бумаги подозрительные факты, Ирон не имел ни одного предположения, с чем те могли быть связаны. Но и эту задачу он должен был сформулировать перед отбытием Моны.
Глава 40
Правильность сквозила во всем пространстве, и источал её каждый член общества. И даже он, спрограммированный оптимальным образом для создания комфорта, обязан был вести себя надлежащим образом. Справляться удавалось без усилий, ибо за его поведенческие реакции отвечала программа. Но она не предусматривала ощущения дискомфорта, присутствовавшего в нем при нахождении с людьми, в том их виде, какой они приобрели. Идеальные. Вычленившие из себя пороки. Ответственные. Уравновешенные. Спокойные. Они ввели себя, как роботы, но были живыми. Внутри. Просто прекратили это транслировать вовне. Или он ошибался?
Бистрис присел на краешек белоснежного дивана в комнате, переполненной светлыми тонами. От света и полированной шаблонности хотелось сбежать. Для него предусматривался лишь один вариант бегства от действительности – на разборку. С такими роботами никто не стал бы возиться. Кроме неё. Тоже правильной, рассудительной, не склонной к совершению ошибок. Разве что, иногда перебиравшей с напитком, расслаблявшим её до критического состояния. В такие моменты он понимал, что был нужен ей. И тогда-то он задавался вопросом, почему она не впустила в свою жизнь человека. И ответ появлялся сам собой. Спутниками жизни люди перестали обзаводиться по довольно весомой причине: они стали замкнутыми системами, не нуждавшимися в дополнениях.
Он так не мог. Впрочем, для него не предусматривалась спутница жизни. И какая жизнь могла быть у робота?
Поднявшись с дивана, он пожалел, что не мог ощущать его мягкости. Как когда-то давно. В нем проявилось и это воспоминание
