была мягкая и приятная на ощупь. Заложив руки за голову, я лежал и смотрел в потолок. На мгновение я почувствовал то самое желанное состояние умиротворения. Я почувствовал, как мне здесь спокойно, точно это место было неким подобием санатория для духовного исцеления.
Но одно обстоятельство меня все же очень смущало и непреодолимо угнетало. Одежда монахов не давала мне никакого покоя, так как я столбенел и терялся при ее виде.
Хотя сам игумен казался мне мудрым и понимающим человеком, но сказать об этой моей странности на исповеди я ни за что не хотел. Поэтому я решил молчать.
Перед вечерней службой в монастыре я пришел в главный храм, где начали собираться миряне, трудники и братия. Я решил, что после богослужения встречусь с отцом Димитрием и исповедуюсь ему.
В храме я скромно стоял в сторонке от всех у большого подсвечника, в котором находилось множество горящих свечей.
Неожиданно я опять почувствовал тревожный сплин, который накатил на меня с большой силой. Это было наваждением. Я замер, глядя на то, как один монах ходил по храму и кадил. Я понял, что это запах ладана вызывал сдавливающее чувство у меня в груди. Это была непонятная реакция отторжения, когда этот запах становился просто невыносимым. В этом состоянии у меня закружилась голова и я быстро начал идти к притвору храма. К моей досаде, второпях я задел подсвечник со свечами, и рукавом рубашки обронил несколько свечей. Испытывая крайнюю неловкость, я быстро все поднял и поставил на место.
Выбежав лихорадочно из храма, я быстрым шагом направился в гостиничный корпус. Там я быстро заперся в комнате, словно убегая от неведомых преследователей.
Я не знал, что произошло, но все это окончательно ввело меня в полное замешательство. Я отчаянно свалился в кровать, решив заснуть и забыть сегодняшний вечер.
Глава четвертая
Ранним утром сквозь сон я услышал стук в дверь. Высокий голос молодого человека произнес: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».
В растерянности я быстро встал и начал надевать брюки, воображая, что я совершил нечто ужасное и меня пришли отчитывать за вчерашний случай в храме. В этот момент стук в дверь снова повторился и снова раздался голос: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».
Я подбежал к двери и открыл ее. На пороге стоял послушник Захар, которого я видел вместе с отцом Александром у собора. Захар смотрел на меня, широко раскрыв глаза от удивления.
– Аминь, – смущенно выговорил он.
– Что? – в недоумении переспросил я.
– Вы должны были сказать «Аминь» и тогда открыть дверь. Так полагается. Конечно, так принято, когда иноки и монахи входят в чужую келью. Паломникам и гостям можно не следовать этому правилу. Поэтому не заостряйте внимание.
– О. Хорошо. Я понял. Теперь буду знать, – заискивая, произнес я.
– Хотел вам сообщить, –
