только и смог выдавить из себя Алексей.
– Оставь все лишнее и иди.
Алексей сделал первый шаг. Он ступил в озеро, нагретая за день вода теплая, как парное молоко, омыла ступни. Второй шаг. Вода омывала щиколотки. Мужик неодобрительно покачал головой:
– Так дело не пойдет, мил человек. Я же сказал: оставь на берегу все лишнее.
– Одежду тоже? – спросил Алексей, начиная стягивать с себя тенниску.
– Вот блаженный! – не то отругал, не то посетовал мужик. – Одежка-то тут при чем? Ты сомнения свои оставь на берегу, возьми только веру. Без нее – никак.
Алексей растерянно смотрел на него, ничего не понимая. Какие сомнения? Какую веру?
– Не понимаешь, – с досадой констатировал мужик. – Жаль. Ладно, дорастешь – приходи. Я ждать буду. Только приходи либо на рассвете, либо на закате. Иначе никак.
Последние слова мужик сказал уже на ходу. Он все так же неторопливо приближался к творению вод, и вечерние лучи танцевали на его спине зайчиками.
Алексей отступил на берег, не в силах отвести глаз. В какой-то момент он вдруг увидел все: и дорожку, ведущую к центру озера, и идущего по ней уже не безликого мужика-бомжа, но крепкого, высокого, стройного мужчину с буйной русой шевелюрой на голове, одетого в полосатые штаны, заправленные в мягкие сапоги, вышитую рубаху навыпуск, подпоясанную плетенным из живых цветов поясом, державший в руках посох и корзину, полную каких-то трав и цветов. А храм потерял свою иллюзорность. Водяные стены вдруг стали белокаменными, призрачное строение выросло из воды, словно частичка легендарного града Китежа. Такой церкви Алексей еще не видел в своей жизни. Ровные белые стены с небольшими окнами, оплетенные зеленью, стояли намертво на зыбких водах, словно на твердейшем фундаменте. Резная крепкая дверь блестела, будто ее изготовили только вчера и вчера же навесили. А купол, купол… Он был одновременно огромен и ничтожно мал, он был материален и, вместе с тем, эфемерным, словно мираж. Он рос из стен, как живой, и терялся где-то в глубине вечернего неба, утопая в гаснущих лучах. Казалось, что храм не принадлежал к трехмерному пространству. Он был сотворен на иных законах, недоступных пониманию человека. Внезапно зазвенели колокола. В них было все: и звон золота, и пение птиц, и звук скользящих по воздуху лучей солнца, и плеск воды, и шорох листвы. Даже, казалось, был слышен разговор звезд. Такой музыки Алексей еще никогда не слышал. Тело сделалось легким, словно было соткано из шелка. Казалось, оттолкнись ногой – и улетишь высоко-высоко, к самим звездам.
Но солнце опускалось все ниже и ниже, храм, дорожка и идущий по ней мужик растворялись в вечернем воздухе. Алексей успел увидеть, как он открыл дверь храма, посмотрел на Алексея, сказал что-то. С последним ударом колокола до парня долетели его слова:
– С верой приходи. Я жду.
После этого все превратилось в молочную дымку тумана.
Алексей очнулся, когда уже давно стемнело. Он стоял на том же месте, смотрел в то же озеро и не мог понять, привиделось ему все
