чуть прикрыла глаза, стараясь понять услышанное. Несколько слов, действие которых, наверное, можно было сравнить с ледяным душем, лавиной, которая накрыла ее какой-то страшной безысходной пустотой. Переспрашивать, выяснять, что именно не так и неужели ничего нельзя сделать, было незачем. Тот голос, который вынес окончательный вердикт, ни давал не малейшего шанса. Впрочем, разве она сама об этом не догадывалась?
У нее за плечами была пара романов. Один случайный, короткий, в котором она пыталась забыть свое недолгое замужество и позорный, с выворотом души наизнанку, развод. Потом, правда, был еще один роман, долгий и болезненный, именно тогда в ее душе что-то надломилось и «любовь», или как это там теперь называется, ей стала не интересна, а физиология, иногда пытающаяся напомнить о себе, была задавлена «ударной трудовой деятельностью». Но ведь все же было и замужество, и романтические отношения, и ничего…, беременности не было. Давно хотела обследоваться и боялась, боялась услышать именно эти слова, что ничего не может быть. Но, может, тогда, когда была моложе, еще что-то можно было исправить, а сейчас… Смешно. Пенсия не за горами. В этом возрасте люди с внуками гуляют, а тут проснулась! Здрасте, мы созрели для материнства…
– Варвара Семеновна, вам плохо? – дуэтом спросили ординаторы, испуганно прижавшись друг к другу. Татьяны уже в ординаторской не было. Она незаметно выскользнула за дверь и буквально растворилась в бесконечных коридорах старого здания клиники.
– Нет, коллеги, спасибо, все хорошо, – и в подтверждение своих слов она постаралась улыбнуться, чем, судя по лицам молодых врачей, еще больше их напугала. – Нет, действительно все хорошо. И вообще садитесь перекусите, а то сейчас налетят из дома «неуспевшиепозавтракать» и вам даже фольги от бутербродов не останется.
Больше приглашать не пришлось. Молодые, здоровые, голодные, далекие от проблем старшего поколения, да у них и своих с лихвой хватает, ринулись к столу, как будто от этого зависела жизнь всего человечества.
– А вы, Варвара Шеменовна, – с забитым ртом едва смог выговорить Степушка.
– Спасибо, Степан, я с Татьяной Григорьевной, с гинекологии перекусила, и еще там кофе, и чайник, наверно еще не остыл…, – Варвара как-то слишком быстро встала из-за стола. Молодые врачи дружно перестали жевать и с недоумением воззрились на нее. – Ешьте, ешьте, – вторая улыбка получилась более удачной, и дружное жевание тут же возобновилось.
Говорят, что человек не может ни о чем не думать. Теперь Варвара знала, что такое может быть. В голове было пусто, просто ни одной, даже самой захудалой мысли. Наверно, надо выйти в коридор и чуть проветриться, сейчас начнут все собираться на утреннюю конференцию в отделении, а затем общебольничная, и нельзя всех пугать своим видом. В конце концов, никто не умер, и не она первая, не она последняя. Ну, что ж, заведу еще одного кота, а лучше двух, и мы все вместе будем медленно стареть. А то пеленки, распашонки, детский сад, школа – одна головная боль…
И вдруг Варвара ясно, очень ясно
