играли со своими собаками. Иногда до Анны доносились крики команд и радостный лай.
Она была задумчива. В её сердце тлела смутная тревога. Анна старалась понять, что же её волнует. Она перебирала события последних недель, мысленно листая календарь назад.
Месяц тому, после учёбы у Тесс, она приехала в город, где теперь поселилась её мать. До этого Анна никогда не жила среди небоскрёбов и шумных толп.
Первое время, выходя из подъезда, она пыталась со всеми здороваться. Но ей мало кто отвечал. Скорее, на неё смотрели удивлённо, и каждый бежал по своим делам.
Анне было немного неуютно и непривычно в огромном Сити. Но, с другой стороны, её зачаровывали потоки людей, огни, реклама. Когда она шла по большому проспекту и мимо скользили незнакомцы, Анна чувствовала, как сквозь неё проносится яркая радуга чужих человеческих судеб. А она среди них – одна. Закричи – никто не услышит. Обойдут и ринутся дальше, как поток огибает камень в воде.
Рита, мать Анны, уже несколько месяцев работала в маленькой овощной лавке недалеко от дома, где была их квартирка. Мать расцвела и поправилась. Теперь она почти всё время улыбалась и носила хорошие вещи, полностью сменив гардероб и причёску. О бывшем муже напоминали только два искривлённых пальца на правой руке да шрам у волос, но она отпустила чёлку, и его мало кто замечал. У Риты даже появился кавалер – Боб. Он работал шофёром и развозил по окрестным магазинчикам товары. Частенько Боб оставался ночевать в их квартире. По вечерам они сидели с Ритой перед телевизором, что-то жевали и смотрели какие-нибудь весёлые шоу. Боб был простым человеком, работягой. Ему нравились старые комедии с Чарли Чаплином; когда их показывали, он заливисто хохотал и чесал своё пивное брюшко через майку.
Анну Боб не обижал. Казалось, они вообще живут с ним параллельно в одном пространстве. Иногда, находясь в маленькой квартирке целый день, они не перебрасывались и парой слов. Девушке Боб не очень нравился, она даже не понимала почему. Но Рита была счастлива, и Анна радовалась за мать.
У Риты появилось много подруг, она хвалилась своей дочерью перед ними. Рассказывала, что та целый год училась магии у наставницы. И когда Анна приехала, для девушки было полной неожиданностью, что к ней уже выстроилась очередь желающих погадать, состоявшая из новоявленных знакомых матери.
На несмелые возражения Анны, что она ещё не мастер, никто не реагировал. Женщины были готовы платить, пусть и небольшие, деньги. Анна затруднялась объяснить несведущим в эзотерике людям, что гадание – это не так просто.
Каждый раз она чувствовала, словно суёт руки в кипящий котёл чужой жизни. Для неё это было стрессом, болью и напряжением. Однако людям хотелось чуда: они искали ответы на вопросы. Многие из них пытались подружиться с необычной девушкой, но она сторонилась их, так как видела, что её лишь используют. Из-за дара. Когда-то она спросила Тесс, проходит ли это внутреннее болезненное напряжение от того, что ты смотришь в чужую жизнь. Тесс, улыбнувшись, ответила: «Со временем это притупится, но никогда не уйдёт. В какой-то мере это твоя личная плата».
Анна вспомнила улыбку наставницы. И ей стало одиноко и тоскливо. Она скучала по Тесс. По Дэну и Роберту, по Софии. А больше всех – по Саре. С ними она не только училась магии: там, на ферме «Два дуба», она стала по-настоящему жить. Осознала, что мир – это не только боль, ссоры, борьба и крики. Поняла, что можно быть счастливой просто так, ежедневно. Для неё стало невероятным открытием то, что липкое и противное чувство страха и тревоги, которое в детстве её почти не покидало, у других бывало редко. И, оказывается, испытывать его, как она, постоянно – это ненормально. Её просто взяли за руку и вывели из норы, показав солнце. Она осознала, что дружить – это не издеваться и вечно подкалывать друг друга, как это делали девочки из их школы. И что можно быть умиротворённой, спокойной и абсолютно счастливой, даже когда просто сидишь рядом с близким человеком и молчишь. Это были самые лучшие девять месяцев её жизни.
Да, здесь, в городе, она очень грустила без друзей, словно её опять, как в детстве, опустили в чернила, пусть и в другом сосуде, и разговоры по телефону не могли заменить того счастливого времени в «Двух дубах», о котором она тосковала.
Ей было беспокойно в доме матери. Здесь вещи пахли всё так же, как в детстве, и эти настойчивые запахи вызывали в ней постоянную смутную тревогу и чувство опасности.
Действительно, успокаивалась и расслаблялась Анна только когда мать с Бобом по вечерам уходили в бар или в гости. И тогда она, оставшись одна в маленькой квартирке, каждый раз словно наполнялась чистой, новой энергией. Анна могла весь вечер просидеть в темноте, наблюдая, как переливается и мигает город за окном.
С утра девушка обычно помогала матери в магазине или по дому, а после обеда гуляла или проводила время в библиотеке, здание которой располагалось через несколько кварталов. Анне нравились эти маленькие путешествия. Она представляла, что не бредёт по городу с многоэтажками и шумными автострадами,
