непосильной для здорового мужчины работой, лишь бы никто даже мысли не мог допустить, что он – жалкий инвалид и обуза для брата.
Поэтому Егор был очень озадачен, увидев зашторенные окна и запертую дверь. Подобное могло означать лишь одно – что-то произошло.
Он вынул из кармана свой ключ, вставил в замочную скважину и открыл дверь.
В доме было темно и сыро. В нос ударил тяжелый, спертый воздух. В нем витал запах плесени и гнили. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь завешенное шторой окно, едва освещал комнату. Но и его хватало, чтобы рассмотреть царивший здесь беспорядок: дверки шкафа распахнуты настежь, стулья сдвинуты в центр комнаты, обувь, сваленная в кучу, валялась в углу. Создавалось впечатление, будто в спешке искали какие-то вещи.
«Ограбили!» – мелькнула у Егора первая мысль. Внутри у него все похолодело.
– Есть кто дома? – громко крикнул Александр. Так и не дождавшись ответа, он озабоченно посмотрел на друга.
– По-моему, тут никого нет.
– Женька! Надюша! – пройдя в гостиную, позвал Егор, но надежды в его голосе не было.
– Черт! – выругался Александр. – Куда они подевались?
Подойдя к окну, он одним движением раздвинул шторы. В воздух поднялось облако пыли. Пылинки заискрились в солнечных лучах, медленно оседая на мебель и пол.
Перед глазами друзей предстала безрадостная картина запустения. Большинство вещей лежало на своих обычных местах, все вроде было как всегда. Но толстый слой пыли свидетельствовал об обратном.
Егор прошелся по дому.
К его удивлению, в комнате племянницы отсутствовала часть одежды и школьные учебники. В спальне брата все оставалось по-прежнему. Дать этому какое-либо разумное объяснение Егор не мог.
– Егор! – раздался голос Александра. Шувалов вернулся к другу.
– Вот, нашел. – тот протянул ему незапечатанный конверт. – Лежал на журнальном столике.
Едва сдерживая дрожь в руках, Егор торопливо извлек записку и поднес ее к окну. «Жорочка, случилось большое несчастье: у Женьки в пятницу был сердечный приступ. Чуть не помер наш многострадальный. Сейчас врачи говорят, что все обойдется. Мы с Наденькой ходим его проведывать каждый день. Она теперь ко мне перебралась. Я за ней присмотрю, не волнуйся, – сглотнув подкативший к горлу ком, Егор продолжал читать. – Прости, соколик, старуху, что не сообщила сразу. Не знала, глупая, где тебя искать. Как только приедешь, зайди. Твоя тетка Нина», – закончил чтение он.
В комнате воцарилась тишина.
Рука Егора, державшая записку, бессильно опустилась. Покрытое густой черной щетиной лицо почти на глазах осунулось. Сеть глубоких морщин, выступивших на лбу, состарила его лет на десять, сделав похожим скорее на старика, чем на тридцатипятилетнего мужчину.
– Дела. – произнес Александр.
Он выжидающе смотрел на друга. Его взгляд был полон сочувствия и скорби. Он,
