Никогда! – Встряхнул ее плечи, вытащил руку из брюк, челюсть свело от желания впиться в мягкие приоткрытые губы, но я сдержался. Снова. В пах словно кинжал вставили и провернули, потому следующие слова сказал хрипло: – Я не поменяю свое решение о разводе, как бы ты ни была мне дорога. Хочу дать тебе свободу, а себе чуть-чуть воздуха. Я рядом с тобой подыхаю. Лопаюсь. Разрываюсь на куски. А ты ревнуешь к Насте? Что за бред?! Ты просто манипулируешь. Как и твой отец своими клиентами, своими подчиненными. Ты же Кирсанова, леди-босс, все можешь сама, интересы и мнение других не в счет. Даже перевести деньги бандиту, рискуя нерожденным ребенком – проще простого для тебя! Я не позволю делать из себя игрушку, но и такого больше не допущу – ты будешь в безопасности, даже если мне придется тебя украсть. А сейчас иди вон, Ангелина.
Это было жалко. Звучало тоскливо, будто я умолял ее остаться. Пиздец! О, докатился. Разрывался на части, мне хотелось, чтобы она ушла или шваркнула кулаком в нос. Может, это помогло бы мне прийти в себя. Адреналин отравил кровь, и кроме биения сердца я ничего не слышал.
– Уходи, пожалуйста… – я опустил голову и договорил, содрогаясь всем телом: – Хочу за все ответить, Лина. Хочу, чтобы твоя боль прошла, хотя бы с осознанием, что насильник сидит в тюрьме.
Она поджала губы. Не ответила, не ударила… и не ушла. Глядя в глаза – пронзительно, уничтожающе, медленно опустилась. Ладони её, словно выжигая на теле отметины, будто угли, заскользили по торсу, животу, бёдрам. Тонкие пальчики скользнули за пояс, оттягивая брюки.
Глядя снизу вверх, но будто повергая в бездонную пропасть, Лина тихо со злостью процедила:
– Ревную? И не мечтай! Что ты о себе возомнил? Я лишь спросила, почему ты сидишь у её двери, как верный пёс. Ты! Волк, а не жалкая шавка. Я не таким тебя знаю, Лютый! Лишь я имею право приручать тебя, слышишь?! Кирсанова, говоришь? Бизнес-леди? Так вот тебе аванс, Береговой. И попробуй отказаться от нашей сделки.
Зажмурившись, она обхватила меня губами. Нежно провела языком по головке, пробежалась лёгкими прикосновениями пальцев по стволу, обрисовывая выступающие венки… И оторвалась, когда я готов был погрузиться в пучину удовольствия без остатка. Голос её прозвучал слегка хрипло:
– Так что ответишь, Лютый? Признаешь меня своей хозяйкой? Скажи, и получишь всё, что попросишь. Но не смей смотреть на других. – Она продолжала ласкать нежной рукой, а я ошарашено дышал и искал опору, чтобы не рухнуть и не потащить ее за собой. – Лишь знай, что если ты мой, то полностью, с болью и ненавистью! Я никогда не прощу тебя, слышишь? Буду мстить, сколько дышу. Оттолкнёшь? Не стану тебя останавливать. Но если отпустишь меня, ты никогда не увидишь ни сына, ни дочь. Я заберу у тебя всё, раз ты забираешь у меня себя. Выбирай, зверь.
– Зачем я тебе? Издева… – не смог договорить – меня пробило током. От сильных пальцев, что окольцевали и стиснули до сладкой боли, я сломался-взорвался. Унизительно излился в ее руки. Пронзив позвоночник стрелой горьковатого наслаждения, лопнула пружина терпения и воздержания. Съехав от бессилия на одно
