без осадков. Ветер северный, один-три метра в секунду. А сейчас, специально для слушателей FM Патриот, хит молодого поп-исполнителя, который всего за год успел взорвать все мыслимые и немыслимые чарты, став самой обсуждаемой фигурой в нашей великой стране! Фаоллс, со своим хитом «ты ставишь ЗА»…»
Четыре чёрных фургона с дребезжащими двигателями стояли друг за другом у закусочной. На каждом водительском месте сидел человек в чёрном обмундировании без каких-либо опознавательных нашивок.
Ладошка каждой левой руки лежала мягко на руле. Все четыре указательных пальца отбивали ритм начавшейся песни, так как во всех четырёх машинах была включена одна и та же радиостанция.
Остальные восемь фигур в чёрном, что стояли у кассы, уже забирали двенадцать одинаковых заказов. В каждом небольшом пакете бургер + кола. Каждый второй нёс пакет с внеплановым ужином своему водителю. Восемь тел неспешно рассосалось по двое в каждую машину. У каждого первого шевелились губы, напевая любимый хит:
«…молодой и крепкий парень
ты – рубаха. Поднимай свою
пятую точку с кровати и давай
вместе танцевать н…»
Стройные хлопки разорвали вечернюю тишину. Чёрные фургоны змейкой неспешно двинулись в сторону района пяти квадратов. Свежий воздух наполнял лёгкие приятным чувством прохлады, а за стеклом приятно мелькала историческая архитектура центра. Люди возвращались с работы домой, иногда образуя на пешеходных переходах небольшие кучки. Редкие молодые люди шли себе беззаботно бог весть куда, не заботясь ни о чём, кроме своих нежных чувств.
«…мы поднимем себя и близких,
создадим нерушимый союз. Всех свобод
нам на свете хватит, сплотить на веки
великую…»
На перекрёстке фургон, что ехал последним – свернул направо, остальные же держали рули прямо. Через два пролёта начинался квартал имени Морфенко. Местные называли его ласково «коробочка» из-за особенности ансамбля домов, которые образовывали собой замкнутую блочную систему. Да и сам квартал был не так, что бы. Больше походил на большой двор с тремя сквозными выходами. Все три чёрных фургона повернули в карман налево и юркнули по узкому проезду в мышеловку.
Несмотря на и так наступивший вечер в квартале Морфенко было намного темнее, чем на основной улице. Немногочисленные фонари горели тускло, да и то не все. По всему периметру во многих окнах ещё горел свет. А на лестничных площадках можно было увидеть сигаретную дымку какого-нибудь дяди Васи, или Толяна.
Данная гнилая точка уже давно славится своим неблагополучием. А всех этих так называемых жильцов в шутку (хотя по факту самая, что ни есть правда) сравнивают с тараканами. Вот они: хитрые, полуголодные глазки смотрят из всех щелей, стараясь не попасться на глаза.
Каждый второй таракан здесь чем-то да должен, но в основном долг характерен денежным эквивалентом. За последние годы экономика страны сильно пошатнулась. Санкции, коррупция всякой мелкой швали, неумение вести внешние и внутренние дела привели к достаточно плачевным результатам. Даже высшему классу досталось. Некоторым богатеям, что не смогли пересилить себя, и не стали смазывать себе анальные отверстия отечественной смазкой – пришлось несладко. Некоторые даже умудрились полностью разориться. А если и такие люди удачно упали лицом в грязь, то что говорить о среднем классе, или о классе ещё ниже. Вот они, новый средний класс. Без образования, без хорошей пищи, без возможности хорошо жить. С долгами такими, что ещё их внуки будут выплачивать все эти процентные пени, вспоминая своего деда с бабкой ласковым словом …. в общем, асами.
И вот горсточка таких людей живёт здесь и в похожих кварталах, районах и городах по всей стране. Они даже внешне похожи. У нищеты одно лицо. Единственно ценное, что осталось у этих несчастных жилплощадь. Вот и соседей не приходиться выбирать. Тут уже так – семья обширного свойства. Вот они все притаились, от голода их чувства обострены. Видят эти глазки три чёрных фургона. Видят их и задаются вопросом: что же эти фургоны в такой дыре забыли, да почему в такой темноте фары не включают? Конфиденциальность, значит. Зреет что-то нехорошее, каждый думает на себя. Вспоминает свои косяки, думает о последних днях, что же он такого мог сделать, сотворить. А воображение уже дорисовывает картину. Раздувает из семя целую пальму, да. Да ещё и с кокосами. Вот до каких подробностей. Даже дыхание у всех тише сделалось. Охота начинается.
Из динамиков слышится последний куплет песни:
«Твоя чика и мать – жена отца
На труд и на подвиг нас вдохновит;
И пусть славится отечество, пусть не рушится оно!
Святая любовь вождя и брата – самый большой оплот…»
А
