мы знали. Им это очень важно, понимаешь? Чтобы мы знали.
– Знали что?
– Что это миф.
– Что – миф?
– Все, Джимми. Все – миф.
Джимми какое-то время молчит. Потом спрашивает:
– Значит, ты закончишь эту крутую школу и уйдешь ни с чем? Это же получается – не за что держаться в жизни. Не во что верить.
– Ну почему, в одну штуку нас учат верить.
– Ага. И что это за штука?
– Преображающая сила искусства.
Джимми качает головой.
– Преступники. Разве можно так издеваться над детьми? Да за это сажать надо! Хочешь, я сообщу куда следует?
– А можешь?
– Считай, дело сделано. У меня друзья в полиции, – говорит он и кивает с многозначительным видом.
Ну да, ну да, не сомневаюсь. Дик Трейси[6] возьмется за дело.
Я убираю гитару. Ноги ломит от холода. Я торчу здесь уже несколько часов. Сейчас полтретьего, до урока осталось тридцать минут. Есть один-единственный человек, ради которого я готова ходить в школу: учитель музыки Натан Гольдфарб.
Я встаю и собираюсь уйти, но Джимми меня окликает:
– Слышь, дочка…
– Что?
Он достает из кармана монетку. Двадцать пять центов.
– Купи себе колу. Нет, лучше две! Себе и своему парню.
– Ой, Джимми, ты что, не надо…
У Джимми ничего нет. Он живет в доме престарелых на Хикс-стрит. Ему выдают всего несколько долларов в неделю на расходы.
– Возьми. Мне будет приятно. Ты же совсем девчонка. Тебе надо сидеть в тепле, в кафешках, с мальчиками, а ты торчишь здесь на морозе как неприкаянная, болтаешь со всякими оборванцами.
– Хорошо. Спасибо, – говорю я и вымучиваю из себя улыбку. Мне больно брать его деньги, но если их не взять, я сделаю больно ему.
Джимми тоже улыбается.
– Дай ему себя поцеловать. Ради меня. – Он поднимает палец. – Всего один разочек. В щечку.
– Заметано.
У меня не хватает духу признаться ему, что у меня уже был далеко не один мальчик. И что в щечку давно никто не целуется. На дворе двадцать первый век – расстегивай джинсы или закатывай губу.
Я протягиваю руку за монетой. Джимми ошеломленно присвистывает.
– Ты чего?
– Что это у тебя?
Оказывается, палец с оторванным ногтем все еще кровоточит.
Я вытираю кровь о джинсы.
– Покажись врачу, – говорит Джимми. – Выглядит нехорошо.
– Да, пожалуй.
– Тебе, наверное, больно. Тебе больно?
– Да, Джимми. Мне всегда больно.
– Мисс Альперс?
Ну все, я попала. Останавливаюсь и медленно поворачиваюсь. Этот голос знает вся школа. Аделаида Бизмайер. Она же Бизи. Директриса.
– У тебя есть пара минут?
– Вообще-то, мисс Бизмайер,
Герой комиксов, непобедимый борец с преступностью.
