И хотя он продолжал загребать ногами, пытаясь отодвинуться еще дальше от меня, ничего у него не получалось. Только скользили бессильно по натертому мраморному полу его лакированные туфли. Очень крепкая, видать, попалась стена. И так просто спиной ее не проломить. Хотя белый как полотно Клив максимум усилий для этого прилагал, страстно мечтая убраться куда подальше от меня.
– Бом! Бом! Бом! – продолжал издавать негромкий гулкий звон кинетический щит, в который раз за разом, через неуловимо короткие промежутки времени, врезался мой кулак.
И, ярясь на непрошибаемую голубоватую льдину, что полностью скрыла за собой ненавистную рожу Клива, я все наращивал силу ударов. Обрушивая их на щит с равномерной монотонностью и беспощадной мощью какого-то механического молота. Из тех, что дробят огромные каменные глыбы в мелкую щебенку для подсыпки дорог…
– Бом-м-м! – не выдержав сокрушительного удара, разбилась, разлетелась искрящимися осколками льдина кинетического щита. Одновременно с этим громко хрустнул, рассыпался крупный алмаз в золотой броши, небрежно приколотой к вороту камзола графа. И на этом фоне, да под непрекращающуюся развеселую музыку, практически затерялось совсем негромкое, но весьма увесистое: – Бух!
Со стены и потолка посыпалась штукатурка… Засыпав меня едва ли не с головы до ног. А человеческое тело, лишившееся лопнувшей, как гнилая тыква, головы, постояло немного, орошая все вокруг фонтанчиками крови, и медленно сползло вниз. Оставив за собой на белой стене смазанную полосу ярко-алого цвета…
Я злорадно улыбнулся. И, тряхнув головой, чтоб избавиться от насыпавшейся на шляпу штукатурки, аккуратно высвободил из небольшого углубления, выбитого в кирпичной кладке стены, свой кулак. Небрежно взмахнул рукой, стряхивая с нее капли крови и приставшие кусочки плоти человечишки. И с сожалением цокнул языком – мало того, что лопнул по шву обшлаг правого рукава камзола, слишком маленького для моей лапищи, так еще тонкая лайковая перчатка не выдержала такого издевательства и вся клочьями расползлась. Обнажив крупную перламутровую чешую, покрывающую мою кисть вместо привычной кожи. Но лучше б я не дергал языком, ибо чуть не изрезал его о жуткий частокол хищно заострившихся зубов!
Как стоял я – так и замер. Враз осознав, что все это значит. Что под влиянием безудержного гнева началась трансформа моего тела. И что я превратился в настоящее чудовище прямо на глазах у всего белого света! Пусть, скорей всего, из-за невероятной стремительности развивающихся событий и нечеловеческой скорости, на которую я сорвался, да благодаря тому, что, остановившись, оказался стоящим лицом к стене и спиной к толпе, еще никто не успел заметить примечательных изменений в моем облике, но стоит мне обернуться… И, быстренько спрятав руки в карманы, застенчиво улыбнуться…
Облившись холодным потом, я немедля предпринял попытку избавиться от нечеловеческих черт. Но ничего из этого не вышло. Ибо я просто не знал, как управлять трансформой
