организовывала тематические выставки. Просто идеальный кадр для парткабинета! Выдавали её только руки, которые трудились на земле и не знали маникюра. Заведующая парткабинетом, зная, что мы живём в частном секторе, неоднократно предупреждала: «Не вздумайте торговать на рынке, узнаю – сразу уволю». Но жизнь диктовала своё. Детской пенсии и зарплаты библиотекаря катастрофически не хватало даже на самые простые продукты, не говоря уже об одежде и обуви. Кстати, в то время многие шили и перешивали вещи, младшие дети донашивали за старшими. Так вот, несмотря на запрет, моя мать вынуждена была и в дождь, и в холод продавать на рынке яблоки. Как только рядом появлялся кто-то из знакомых, она пряталась под прилавок. Партия в лице заведующей парткабинетом строго охраняла моральный облик граждан. А увольняться маме всё-таки не хотелось.
Моменты обиды, несправедливости отпечатываются в памяти особенно остро. Это – как незаслуженное наказание. Хочется доказать, что ты не виноват, но никто уже не слушает. Жизнь идёт дальше.
Первый больничный лист
Когда я только начинала свою карьеру школьной учительницы, у меня был грудной ребёнок. Понятно, что беспокойные ночи и ранние подъёмы сказывались на моём физическом состоянии. Усталость проявлялась по-разному, но особенно стал донимать кожный зуд. Я записалась на приём к дерматологу и – о ужас! – получила страшный диагноз – чесотка. В семье больше никто не болел и было непонятно, откуда эта беда. Расчёсы, которые были у меня на теле, врач даже показывала своим коллегам: «Смотрите, какие ходы от чесоточного клеща». Представляете мои ощущения и страх за семью?!
Лечение мне было прописано радикальное: полностью обмазать всё тело нафталановой мазью, надеть закрытое бельё и не мыться две недели. Нафталановая мазь имеет резкий запах дёгтя и чёрно-коричневый цвет. Я пахла, как свежесмазанная лыжа, и боялась контактировать с членами семьи и с общими вещами. Зуд становился всё сильнее. В конце концов я вымылась, сменила одежду и опять пошла в поликлинику, на этот раз к другому врачу.
«Скорее всего, у вас нейродермит. Вы просто устали. Попейте димедрол», – сказала врач.
Одна таблетка решила всё. Зуд прошёл, сон наладился. Теперь надо было получить больничный лист за пропущенные две недели. Вот тут-то я поняла, что пациент был никем и ничем перед силой государства. Врач, та самая, что велела мне намазаться дёгтем, заявила, что больничный не выдаст, так как я «не просила» его в день обращения. От обиды я разрыдалась. Мало того, что диагноз был поставлен неверно, меня по вине врача вообще могли посчитать прогульщицей. Представляете себе учителя в скафандре, с запахом лыж, к тому же инфицированного чесоткой, перед ребятишками на уроке английского языка?
Слёзы душили меня, но чувство несправедливости было сильнее. Пошла по этапам – к заведующему отделением, к главному врачу, к заведующему поликлиникой. Мне выписали больничный лист задним числом. Я победила, но обида в душе сохранилась
