с вами поговорить, и поскорее.
Жанна тяжело вздохнула. Она чувствовала себя усталой и разбитой. Ей хотелось немедленно уехать отсюда, оказаться дома, в уже натопленной Клотильдой комнате, и улечься в постель.
– Могу ли я ехать? – поинтересовалась она слабым голосом. – Я не в состоянии вести сейчас беседу. Обещаю, позже мы увидимся с вами, и вы ещё раз вызовете дух моего деда. – Графиня сжала руки. – Мне так много нужно ему сказать… – Молодая женщина порывисто встала. – Пожалуйста, проводите меня.
Калиостро удержал её за тонкую талию:
– Сядьте. Я не отпущу вас до тех пор, пока не поговорю.
Она закусила губу:
– Что вам от меня нужно?
– Прежде всего, чтобы вы выслушали меня, – начал Калиостро. – Видите ли, дорогая графиня, вынужден признаться сразу, что никакой дух вашего деда я вызывать не буду, как бы вы ни просили.
– Но почему? – удивилась Жанна. – Это же мой родной дед, и мне хотелось бы…
Граф поднял вверх длинный указательный палец.
– Даже если бы он был вашим любимым отцом, я всё равно не сделал бы этого, потому что не смог бы. Возможно, даже сейчас кто-то ещё умеет приглашать мертвецов к себе на чай, но только не я.
Жанна почувствовала, как кровь прилила к её лицу.
– То есть вы хотите сказать, что никакого короля Генриха на спиритическом сеансе не было?
Калиостро послал ей самую очаровательную улыбку, на которую был способен.
– Именно так, дражайшая графиня. Не было.
Руки женщины дрожали, алые губы дёргались.
– Но этого не может быть! Генрих пришёл, и мы все присутствовали при этом. Чем же тогда объяснить дрожание стола, ветер и ваш изменившийся облик?
Алессандро добродушно рассмеялся:
– Изменение моего облика можно смело приписать моим артистическим талантам. Что до всего прочего, за это спасибо Гильому. Под полом комнаты для спиритических сеансов имеется келья со всевозможными приспособлениями. Я обучил Гильома нехитрой технике, и мой слуга вполне справляется с задачей, когда слышит некоторые команды, понятные только нам.
Жанна снова встала. Лицо её было белее простыни, глаза метали молнии, мраморный лоб прорезала морщина.
– Извините, сударь, но я не имею дела с шарлатанами! Они мне противны. Вам не стыдно обманывать доверчивых людей?
– О, они сами хотят быть обманутыми. – Граф приложил руку к сердцу, как бы клянясь в этом. – И согласитесь, деньги парижане отдают мне добровольно. Я не сколачивал банду местных оборванцев, чтобы чистить их кошельки, как это сделали вы.
Молодая женщина прижала руки к пылающим щекам.
– Если бы вы знали, что такое голод и холод! – воскликнула она. – Только обстоятельства заставили меня пойти на столь постыдное дело. А теперь, сударь, я ухожу, и вы не сможете этому помешать.
– Сядьте, – снова повелел он, и Жанна,
