Такие души могут быть спасены лишь через умягчение их. Недоверчивые, затравленные, они наносят раны себе и другим, но то лишь крик о помощи. И мудрые видят их страдания и понимают, что это плохо.
Бывает еще и так, что душа покрывается коркой самодовольства и говорит: «Все у меня хорошо, и ничего мне не нужно!» Но, глядя, как она постоянно пытается это доказать себе и другим, ты понимаешь, что все плохо и все ей нужно. Если было бы хорошо, то не о себе она бы думала, а о Боге – как думают те, у кого действительно все хорошо. Но, на Бога глядя, ни о чем другом думать уже как о самом главном и не можешь. Те же, кто, на себя глядя, себя убаюкивают, делают это от душевной боли, а не от праведности.
Много израненных душ. Есть те, что ищут, и ищут радостно: этим еще предстоит найти. Есть те, кто в страдании и даже в отчаянии, – эти души свой первый срок уже упустили, чувствуют неминуемость бездны. Мудрый, глядя на них, будет разделять: даст всем, но всем разное. Нельзя отдавать душам радостным то же, что и душам отчаявшимся. У них разные пути.
К Богу проще привести десять душ радостных, а то и сотню, чем одну отчаявшуюся.
Есть законы, и каждый, кто в сострадании своем людей к Богу привести пытался, знает их. Даже если он не знал и все же пытался, он узнает их, когда будет делать.
Правила те познаются в сравнении. Если душа радостная подходит к Правде пятой и, понимая, что не знает ничего, что все ее знание было мало, удивляется, радуется этому, то души скорбящие, когда показывают им их неведение, еще больше ожесточаются. В них тьма и страдание, и боятся они признаться, а потому всякое неведение свое принимают за еще один знак поражения, который, как гвоздь в гробу, заканчивает их дни. То, что другим душам приносит радость, этим приносит еще большую печаль.
Значит, прежде чем с Правдами знакомить, душу скорбящую сначала нужно отогреть, страдание ее прикрыть; тело души очистить, омыть, маслами благоуханными помазать, поступать с ней, как с больным проказой, лечить ее не горькими обвинениями, но приласкать и дать великую Надежду.
Мудрость знает, что тепло сердца растапливает даже самую твердую коросту, а потому важно для души страждущей и отчаявшейся дать такое тепло, которое растопит ее сердце и создаст доверие.
Как это сделать, каждый выбирает сам, но только живое сердечное тепло такие души спасает и вытягивает из бездны.
А потому носитель сердца живого и ласкового будет для таких душ спасением, и будут приходить они к нему, как животные в засушливый год к единственному водопою. И нельзя осуждать их за то, ведь других возможностей для спасения у них нет. А обогрев и льды отчаяния растопив, можно уже и о мудрости сказать, и о Правде небесной, и о великом круговороте душ…
Если картину эту узрит, ей удивится, то появится надежда и для нее.
Но мудрый знает, что душа, последний срок которой уже намечен, всяко впадает в излишество и в глупость, а потому важно блюсти ее, дабы не вернулась она на свои прежние пути.
Ведь так же, как мудрость возвышает человека, глупость опускает его.
