к революции в психике, создает новую структуру реальности, которая требует «освоения».
Пожалуй, одним из самых влиятельных и проницательных теоретиков «new normal» стал Мануэль Кастельс, который сформулировал целостную теорию, эпическое повествование, позволяющее нам рассмотреть фундаментальные последствия революции в коммуникационных технологиях, оказавшей влияние на все сферы человеческой деятельности.
Кастельс отличается более широким и раскрепощенным взглядом на интересующую нас проблему: к примеру, сам генезис информационной революции он рассматривает не только через технологический или экономический детерменизм, но также и увязывает его с освободительным духом контркультурных движений Америки 60-х годов (подробнее этот вопрос мы рассмотрим в следующем разделе). По Кастельсу, новый мир начал приобретать очертание именно на рубеже 60-ых и 70-ых годов, где исторически наслоились друг на друга три независимых процесса: революция информационных технологий; кризис капитализма и этатизма, расцвет культурных социальных движений, таких, как либертарианизм, борьба за права человека, феминизм, защита окружающей среды. Любопытным образом, как покажет первая и вторая декады XXI века, последние будут все больше и больше отвоевывать свое пространство идентичности, доминируя над другими общностями и постепенно подминая под себя информационную повестку отнюдь не инклюзивным демократическим способом.
Интересным образом Кастельс подходит и к проблеме тезауруса: так, описываемое общество он называет не информационным, но информациональным. Разница заключается в том, что под первым подразумевается количественная характеристика знания (скорость передачи, объем). По мнению Кастельса, в первом информация рассматривается как совокупность «переданных знаний»35 в обществе, но в таком понимании информация «имела критическую важность во всех обществах»36. В противоположность этому во втором случае информация рассматривается как атрибут «специфической формы социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти»37. Определяющим для «информационального» общества становится «воздействие знания на само знание как главный источник производительности»38.
По сути, уже здесь Кастельс начинает полемику со своими коллегами. Он подчеркивает, что теория постмодерна отбрасывает способность человека находить смысл даже в абсурде. Говоря о своих предшественниках на примере своего учителя Алена Турена и Дэниэла Белла, Кастельс следующим образом описывает свою теорию:
«Мы можем сказать, что, хотя технология per se не детерминирует историческую эволюцию и социальные изменения, технология (или ее отсутствие)
Там же.
Там же.
Там же.
