а также дневники Белова. Чем больше Дима погружался в чтение, тем меньше он верил своим глазам. Складывалась фантастическая картина…
Дима не заметил, как прошел день. Вдруг его занятие прервал телефонный звонок. Мама потребовала срочно приехать на дачу, там нужна была помощь со сбором яблок, да и ребята, которые учились с ним вместе, хотели завтра днем к нему на шашлыки. Дима заторопился, машинально сгреб все письма и тетради, связал бечевкой, уложил в рюкзак со всеми вещами, да так и уехал на выходные.
На даче он и думать забыл об этих тетрадках. В гости к Диме приехала Оленька, они гуляли по осеннему саду, разговаривали, собирали яблоки. Прекрасное бабье лето, общество возлюбленной, золотая листва и запах антоновских яблок, разложенных на газетных листах по всему дому на просушку, сделали свое дело. Чуть позже прибыли друзья на шашлык, и между ними завязался разговор, который начала одна из молодых журналисток:
– Вот хочу сосредоточиться на статье по заказу одной местной газеты, но не могу заставить себя написать ни строчки. Видимо, мой мозг работает так примитивно, а действительность часто противоречит моим естественным желаниям. У вас возникает тревожность перед написанием статей? Не говоря уже об этических задачах, непостижимых для моего ума.
Самая эмоциональная, Люба, сразу ответила:
– Секрет в первом предложении: «хочу сосредоточиться» – а надо хотеть писать… Мне кажется, что заставлять себя нельзя, надо аргументировано убеждать. И еще странно – разве в нашем возрасте присутствует тревожность? Все, что создал человек – не во благо, а во вред себе же, и чем дальше идем, тем больше противоречий, и я ценю мудрые и глубокие мысли.
– Я практически уверен, что наши инстинкты имеют мало общего с инстинктами далеких предков. В том смысле, что убивать для получения пищи мы уже не готовы даже в крайнем случае, а тревожность – опять же, не для удовлетворенного охотника на мамонтов – она от желания стать лучше, реализоваться в социуме, не стать проходной пустопорожней фигуркой на карте истории. Хотя есть у меня подозрение, что история любого человека пишется высшими силами индивидуально под него. Не знаю, может быть, глубоко копать я не люблю, там все становится слишком холодным, а я люблю тепло, – добавил рыжий Евгений.
– Хочу что-то сделать, но не могу заставить себя – и так постоянно. Другие формы периодически получаются, а книга – нет. Этические задачи могут быть непосильны для моего разума – может быть, вы это и имеете в виду, говоря об их непостижимости? Нет? Это правда, я не кокетничаю.
– Я мог бы сказать о себе словами Гарсиа Маркеса, который обиделся, когда его назвали интеллектуалом: «Мы, писатели, не интеллектуалы. Мы – эмоционалы», – вмешался в разговор Леонид. – По этому поводу очень хорошо сказал Марат Юнусов: «По моим наблюдениям, чаще всего встречаются два типа оптимистов.
