ступал на дорогу, уводящую в сторону, порой – к краю. И не раз шел навстречу толпе. Зная, что вот-вот она его может смести.
«Можно с уверенностью сказать, что он поймает свою судьбу – она от него не уйдет». Он поймал свою судьбу, чтобы однажды заявить: «Я ни за что не берусь уже давно, так как не распоряжаюсь ни одним моим шагом, а Судьба берет меня за горло».
Реалист или фаталист? Или и то, и другое… Он не раз просил у власти выезда за границу. Чтобы однажды заявить власти: «Я очень много думал в последнее время, может ли русский писатель жить вне Родины, и мне кажется, что не может». Космополит или патриот? Он резко и саркастично не раз высказывался в лицо власти. И в то же время терпеть не мог «подкусывания Советской власти под одеялом». Диссидент или государственник? Он любил шумные застолья, веселых приятелей и остроумные розыгрыши. Он был одиночка. У него не было друзей или было, очень и очень мало. Он составлял списки своих врагов. И в письме к Вересаеву написал «Мой главный враг – я сам».
Он заявлял, что рукописи не горят, безвозвратно уничтожая свои страницы о дьяволе. Он был всю жизнь озабочен квартирным вопросом при этом обнимая всю Вселенную.
Писатель русской классической школы, истинный интеллигент, «синеглазый консерватор», нетерпимый ко всяким литературным «измам», воюющий с Маяковским, он пользовался самыми авангардными приемами в прозе и по вечерам с удовольствием играл с Маяковским в бильярд. Ярый сторонник реализма он сочинил самый фантасмагорический роман.
У каждого есть свой дьявол, свой черт, свой Фауст, свой Воланд. От перемены имени – смысл не меняется… Когда он придумал своего Воланда, когда увидел его… Возможно, еще в юности, когда зачитывался своим любимым Фаустом. Когда услышал от Гете: «Воланд идет!»… Возможно, когда увидел бездомного пса и назвал его Бегемотом и перевоплотил его в кота. Почему бы и нет? Возможно, когда встретил свою последнюю любовь и назвал ее Маргаритой…
Или когда однажды на улице он неожиданно встретил Гоголя, который ему многозначительно подмигнул. Возможно, когда шел зимним вечером по Тверской в длиннополой шубе. А снег падал, падал. И сквозь зимнюю пелену он увидел эту самую простую до слез лестницу жизни. И захотел жить именно так – просто. И вопреки этому простому желанию сочинил самый непростой роман.
«На свете существует только две силы: доллары и литература». Доллары на первом месте. Провидец Булгаков знал, что возможно одна сила уйдет…
Как-то он попросил свою жену: «Дай мне слово, что умирать я буду у тебя на руках». Его желание исполнилось… И пошли все дьяволы к дьяволу! А все черти к черту! Иногда только этого – «умереть на руках» – бывает достаточно, чтобы жизнь вдруг оказалась счастливой, а не трагичной. Чтобы «воистину нескончаемая зима» сменилась весной. В которую и суждено умереть. Чтобы идти вперед… уже по лестнице… вверх… И остаться.
