All these establishments – factories, laboratories, shops, and everything, – belonged to the government, and therefore the busts were everywhere. On frequent memorable days these halls and busts were decorated with flowers and with more flags; the passionate speeches were heard here, solemn oaths were given in front of these white busts. Those were official institutional sanctuaries. In the schools in front of the these busts of great Lenin young children were accepted to Lenin’s pioneers, and senior pupils were admitted to Lenin’s komsomol, the union of young builders of Communism. In research institutes and nuclear laboratories white busts silently sanctioned new progress in spread of Communist influence over the world. In front of these busts at the thousands of factories workers and engineers, that reached outstanding productivity, were triumphantly awarded with honorary titles and decorations as the winners of socialist competition. In the Lenin’s rooms of army and navy in front of these busts politruki, the Commissars, awarded the heroes with combat decorations.
Поэтому, проходя мимо этого бюста, я непроизвольно замедлил шаг, мой провожатый тоже, и мы остановились. Я не видал гипсового Ильича уже несколько десятилетий, поэтому смотрел на него действительно пораженный. Когда я отвел глаза от вождя и был готов следовать за ним дальше, он вполголоса, наконец, представился:
– Вы разговаривали по телефону со мной. Я – Фомин…
В ответ я только покивал головой. Он глубоко вздохнул и сказал «Пройдемте».
That’s why passing this bust I involuntarily slowed down; my guide did just the same, and we stopped. In fact, I haven’t seen any Lenin’s plaster bust several decades, that’s why I looked at it with kind of amazement.
After a polite pause the man said, “You talked over the phone to me. I am Fomin”.
I turned to him and nodded. He took a deep breath and said, "Come."
За следующей дверью я увидал сдвинутые столы и на них мертвое тело. Я обошел его медленно кругом и только потом посмотрел на его лицо.
Наверное, у меня было тогда оторопелое выражение лица, потому что сразу заметил, как Фомин метнул на меня быстрый проницательный взгляд. Я нагнулся над телом и рассмотрел его вытянутую шею и синюю полосу от петли.
Behind the next door I saw two closely shifted tables and a dead body lying on them. I walked slowly around man’s body and only then looked at his face. Perhaps, I had a dumbfounded look, because I noticed Fomin darted a fast sharp glance at me.
– Вы узнали его?
Я не ответил. Это человек был мертв, мертвее не бывает. Иначе, я бы принял все это за странную и нехорошую инсценировку, – из-за невероятно похожего лица, и всего, вплоть до провода, на котором он повесился, протянутого и теперь над его неподвижным телом. Как будто это было ожившая фотография почти вековой давности.
Передо мной лежало тело русского поэта Сергея Есенина, повесившегося более девяноста лет тому назад в петербургской гостинице.
“Did you recognize him?” he asked.
I didn't answer. This man was dead, and one couldn’t be mistaken about it. Otherwise, I would take it for a strange and shameless performance. Not only his face incredibly resembled a person well-known in this country, but even this cable on which he was apparently hung, now was loosely stretched over his motionless body. I felt as if I was looking at almost century-old revived photo. In front of me lay the body of the famous Russian poet Sergey Esenin, who hung himself almost hundred years ago in the Sankt-Petersburg’s hotel.
– Как звали этого человека? – спросил я, не оборачиваясь и продолжая рассматривать знакомые черты лица.
– Я понимаю ваше удивление. Его звали тоже Сергей. Он был нашим сотрудником, работал в аппарате партии.
– Поразительное сходство.
– И он тоже писал стихи. Внешне его можно было принять а близнеца. Он боготворил великого поэта.
– Похож… Но слишком вошел в образ. В петлю зачем же лезть!
“What’s his name?” I asked, continuing to examine the familiar features of the man’s face.
“Well, I quite anticipate your further surprise. His name was also Sergey. He was colleague of ours working in this office.”
“Striking resemblance.”
“By the looks he could be taken for a twin, you know, and he idolized the great poet, too. Of course, he also wrote verses.”
“He played this role too true. But why put the neck into the noose!”
Я вспомнил, что после самоубийства поэта Сергея Есенина девяносто лет назад, за ним в петлю полезли десятки его почитателей, – как бы их сегодня назвали, «фанатов». Возможно,
