сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, и резко выдохнула. Одни боги знали, чего мне стоило сдержаться и не броситься за опекуном, чтобы высказать недовольство.
– Деспот! Тиран! – взорвавшись, прокричала я в пустоту и поджала губы.
– А я говор-р-рила тебе, что он тот еще самодур-р, – подала голос любимица, величественно вышагивая по постели. – Давай объявим ему войну!
– Объявим, Лапка! Если переговоры пройдут не в нашу пользу, непременно объявим. Кстати, ты не знаешь, чем пижона не устроило платье? – озадаченно спросила я, расправив широкие юбки. – Бабушка его очень любила.
– Нашла кого слушать, – фыркнула любимица и потянулась. – Отличный нар-ряд. Может, позавидовал. У него такого явно нет в гар-рдер-робе. Р-раритет!
Лапка сказала несусветную глупость, но я не стала попрекать ее, лишь покачала головой и усмехнулась, представив герцога в платье. Пожалуй, это зрелище стало бы самым впечатляющим за всю мою жизнь, а следовательно, и незабываемым.
Спустя час и три минуты я вошла в библиотеку. Лорд Эткинсон уже ждал меня, вальяжно раскинувшись в кресле и постукивая пальцами по подлокотнику. Строгий костюм он сменил к тому времени на темно-серые брюки и синюю рубашку. О трауре нового герцога свидетельствовала лишь черная повязка на рукаве. Я же, вопреки приказу, не стала переодеваться. Другого черного платья у меня попросту не нашлось в гардеробе. Да и кто он такой, чтобы указывать мне, что носить, а что нет?!
Стоило приблизиться к опекуну, как он произнес властным тоном:
– Вы опоздали!
– Всего на три минуты, – смело возразила я.
– Но вы опоздали, – не унимался герцог, – чем проявили ко мне неуважение.
– Впредь такого не повторится, – я решила, что показная покорность усмирит его гнев.
Так и вышло. Испустив тяжелый вздох, опекун указал рукой на свободное кресло рядом с собой и уже менее строго сказал:
– Надеюсь. Присаживайтесь, Алексия, и расскажите немного о себе.
Становиться жертвой деспотизма и испытывать на протяжении беседы всю тяжесть его ужасного характера я не собиралась, поэтому выбрала более безопасное место – маленькую софу, обитую золотистой парчой. Опустившись на край, расправила складки на юбке и только тогда спросила:
– Что именно?
В золотистых глазах сверкнули опасные искорки. Герцог был недоволен моим неповиновением, однако не сказал ни слова в укор.
– Для начала поведайте, сколько вам лет.
– Двадцать.
Черты его лица вмиг разгладились. Казалось, брюнет испытал облегчение от услышанного, словно предполагал, что мне гораздо меньше.
– Отлично. Значит, вы уже выходили в свет, – с уверенностью заявил он.
Мои губы тотчас расплылись в ехидной улыбке. Я догадывалась, какая реакция последует у опекуна за ответом:
