тот самый инстинкт, что помогал выживать, нашёптывал Кирдаллану, что надо бежать. Сейчас же. Магия крови убаюкивала, подчиняла жизнь, что текла по его жилам, хоть и не была направлена на него. Но принц сдерживал себя. Коротко он бросил взгляд на мать, сидевшую, как и он, на древних каменных плитах пола в нескольких шагах от ритуального круга. Прекрасное лицо её оставалось совершенно безмятежным.
Карлак вдруг замер, и глаза его закатились. Кирдаллан был уверен, что сейчас ни слова не срывается с губ друида, но продолжал слышать его заклинание. Болотник махнул рукой, поманив к себе королеву. Инстинктивно принц дёрнулся было, чтобы остановить мать, но она покачала головой, а затем грациозно поднялась и прошла к кругу. Она знала, что делать. Из изящных украшенных растительным узором ножен на поясе Ллаэрвин вынула тонкий нож и выверенным движением надрезала левую ладонь, протянула Карлаку. Болотник жадно схватил её за руку. Его быстрый язык змеиным движением слизнул несколько капель живительной влаги, пробежал по зубам, подпиленным до хищной остроты. Возобновив бормотание, тихое, зловещее, он повёл ладонью королевы над ритуальным кругом и отпустил, лишь когда ещё несколько капель упало на очерченную внутренностями границу.
– Вместе со мной… Смотри, Пресветлая… И ты смотри, принц… – проговорил он на удивление чётко, по-птичьи склонив голову набок.
Из-под спутанных волос зверино сверкнули глаза, устремлённые на Кирдаллана. Пространство вокруг, скудно освещённое парой светильников, покачнулось.
Выпустив руку королевы, Карлак извлёк откуда-то из дебрей своих пропахших болотной тиной и прелой листвой лохмотьев фиал прозрачного стекла – последний элемент ритуала. Кровь Нидаэ казалась тёмной, как старое вино. Об этом фиале Ллаэрвин просила одного из верных своих вассалов.
Королева надорвала свой рукав, обмотала ладонь тканью, неотрывно глядя на хопеш. Карлак пошёл вдоль круга, скудно окропляя его кровью из фиала, нашёптывая что-то.
– Спой нам, чья ты… – различил Кирдаллан.
«Чья ты…Чья ты…» – шепталось по углам зала, за границами света.
– Покажись! – глубоко, утробно приказал Карлак.
Свет мигнул и погас. В обступившей их тьме принц чувствовал, как проскользнули мимо него тени, едва коснувшись кожи обжигающим холодом. Чьи-то очертания показались над кругом, смутные, не более чем игра воображения. В следующий миг Кирдаллан – глазами или разумом, он не знал – увидел на доли мгновения знакомое лицо, знакомые движения. Тесс вздохнула, оборачиваясь мерцающим жемчужным туманом, откинула голову… и иссякла, истаяла в тенях. Морок отступил, и зал погрузился в тишину.
Они увидели то, что должны были.
– Кровь не лжёт, – хрипло сказал Карлак. – Кровь спела…
– Тессадаиль Нидаэ, – тихо подтвердила мать
Кирдаллан предполагал это и боялся. Они с матерью понимали ещё тогда,
