договорив фразы, развернулся и вышел.
Вошел заплаканный Борис.
– Мама, что теперь будет? – спросил он прерывающимся голосом.
Что могла ответить мать сыну, который стал свидетелем смерти отца? Что боль утраты со временем пройдет? что это, конечно, большое горе, но тут ничего не поделаешь? что время, этот великий врачеватель человеческих душ и сердец, все излечит? что, наконец, он не одинок в этом мире и у него есть мама и два брата? Валентина Сергеевна смотрела на сына и не находила слов утешения для своего младшенького. В эту минуту ей самой необходима была помощь, но она понимала, что мальчику сейчас гораздо тяжелее, чем ей. Собрав все свои душевные силы, она подошла к нему и обняла, не говоря ни слова. Своей теплотой и нежностью, женщина, потерявшая любимого человека, пыталась оградить сына от обрушившейся на них беды. Она ласково гладила Бориса по жестким прямым волосам своей мозолистой и загрубевшей от тяжелого труда рукой. Исходившие от нее внутренняя теплота и нежная энергетика, каким-то образом передались Борису, и он почувствовал, как его мальчишеское сердце, сжавшееся от беды и скрученное горестными, тяжелыми веревками, постепенно оживает и узы несчастья ослабевают. Слезы, идущие от раненого сердца, вновь заблестели на его глазах.
– Ничего, сынок, – промолвила Валентина Сергеевна, словно почувствовав состояние сына, – ничего мы не можем сделать. Это жизнь.
Через два дня Виктора Степановича похоронили. Виталия, жившего на Севере, и Василия, отдыхавшего в это время на море, вызвали телеграммой. Оба сына приехали быстро и успели попрощаться с отцом.
Неожиданный уход из жизни отца застал их врасплох. Как я уже говорил, Виктор Степанович не отличался сентиментальностью и никогда не проявлял нежности к своим детям. «Что за телячьи нежности!» – восклицал он каждый раз при виде того, как кто-либо из его друзей обнимал или целовал своих малолетних детей. Он мог еще хоть как-то понять тех, кто ласкал своих дочерей, но отказывался понимать тех, кто обнимал своих сыновей. «Ты вырастишь из него неженку и бабу» – говорил он в таких случаях. Друзья в ответ лишь ухмылялись и говорили, что он жестокосердый. Однако это было не так. На самом деле в груди Виктора Степановича билось доброе и щедрое сердце. И любой из его друзей знал, что в трудную минуту он всегда придет на помощь и никогда не бросит в беде. Но таков уж был у него характер, что к детям он всегда относился строго и никогда не позволял себе сюсюканья с ними. Это не значит, что он не любил своих детей. Он любил их, но любил по-своему. Сам воспитанный в строгости, и рано потерявший отца, который погиб, защищая их родной город, тот самый город, в котором родились потом и его сыновья; сам в детстве обделенный отцовской любовью и вниманием, он и к детям своим относился весьма сурово. Лишь к самому младшему, Борису, Виктор Степанович проявлял больше внимания и заботы. Но это было возрастное.
Сыновья, конечно, помнили о том суровом и даже жестком воспитании отца, но с возрастом стали относится к этому с пониманием. Василий с Виталием были еще молодыми, но уже достаточно взрослыми людьми, чтобы понять,
