заявил что она ненормальная (а таких, думается, нашлось бы немало), Таня просто не стала бы его (или ее) слушать. Несколько лет она успешно работала проводником, то и дело уезжая из своего теплого южного города в далекие, как ей казалось поначалу, северные города, находившиеся в тысячах километров от родного дома. Татьяне шел двадцать шестой год, а она так и не посетила заведение, в котором молодые становятся супругами. Во времена Советского Союза (ох, уж эти времена!) девушки рано выходили замуж и в двадцать (а то и раньше) лет уже становились мамами. А на Татьяну и других девушек ее возраста, поглядывали с жалостью и даже некоторым подозрением. Но девушка не отчаивалась и твердо верила в свою звезду. Она была непоколебима в своей вере и ничто на свете не могло ее убедить в обратном.
Однажды ранним июньским утром, когда солнце лишь слегка озарило горизонт, поезд остановился на небольшой станции. Полусонная Татьяна открыла дверь своего плацкартного вагона и остолбенела. Дремоту как рукой сняло. Прямо перед входом в ее вагон стояла толпа цыган. Разноцветная орава, состоящая из молодых и старых женщин, детей самого разного возраста, и двух или трех мужчин, привела Таню в самое настоящее изумление. Дети кричали, визжали, бегали друг за другом, падали, плакали, вставали и снова бежали, затем опять падали, вставали и снова бежали. Женщины, как могли, пытались их успокоить, но все было тщетно. Детишек невозможно было угомонить. Мужчины же спокойно стояли в сторонке и курили трубки. Они о чем-то разговаривали между собой, не обращая на происходящее ни малейшего внимания.
Увидев такую картину, Татьяна даже немного испугалась. Она ошалело смотрела вокруг себя, пока не почувствовала, что кто-то настойчиво дергает за юбку, пытаясь привлечь ее внимание. Она глянула вниз.
– Красавица, открывай свой вагон, а то поезд скоро тронется! – внизу стояла молодая черноглазая цыганка с младенцем на руках.
– Да-да, сейчас, – Татьяна поспешно открыла ступени и отступила в сторонку. В тот же миг многоголосая ватага ринулась в вагон.
– Постойте, а билеты у вас есть? – спохватилась наша героиня.
– Конечно есть! – крикнул кто-то из толпы, как показалось Татьяне, та самая цыганка, что дергала ее за юбку. С визгом и криками, смехом и слезами, падая и поднимаясь, оголтелая толпа прошла, наконец, в вагон. Трое цыган, дождавшись, когда последний ребенок вскарабкается по крутым ступенькам вагона, степенно прошли мимо Татьяны. Двое из них, мужчины лет пятидесяти – пятидесяти пяти, коренастые, с крепкими руками, молча глянули на проводницу и прошли в вагон. И только один из них, молодой смуглолицый паренек лет двадцати двух – двадцати трех, приветливо улыбнулся, показав великолепные жемчужные зубы.
– Не волнуйся, хозяйка, мы люди мирные, никого не обидим, – и весело подмигнув, скрылся за дверью.
– Да я, собственно, и не волнуюсь, – вдогонку чуть слышно проговорила Татьяна. Но он вряд ли ее услышал, потому что дверь в вагон
