дрожа от возбуждения и полаивая – вероятно, оскорблял большую пастушью собаку, рыжую, короткошерстую и молчаливую…
– А я могла бы его убить? – спросила вдруг женщина сама себя. И самой себе ответила твердо: – Да. Теоретически…
Тень уже поджималась к сваям вагончика, вот-вот нырнет под него и вынырнет по другую сторону. Солнце палило дорожку, выметая над нею бабочек и мух. Гудение пчел стало тихим и сонным.
Зяма захлопнула «Иудейскую войну», поднялась и занесла в вагончик табурет.
– Ну, – сказала она, надевая соломенную шляпу. – Надо и честь знать. Вспомним долг матери семейства.
И они стали подниматься в гору под палящим солнцем, то и дело останавливаясь, вываливая языки и шумно дыша…
В лавке Арье гудел кондиционер и было необычно многолюдно для середины дня, целых три человека. Солдат, строительный подрядчик Шрага (в поселении медленно строился комплекс из нескольких двухэтажных домов. В зависимости от хода очередного этапа мирных переговоров правительство то замораживало все стройки в поселениях, то приоткрывало щелку) и постоянный рабочий Муса, араб из Рамаллы. Вид у него был крайне истощенный: не так давно закончился великий пост, мусульманский праздник Рамадан, и Муса еще не отъелся. Он стоял рядом со Шрагой, в пакетике у него отвисали картонная пачка с какао, булка и три помидора.
Все что-то оживленно обсуждали.
Зяма не застала начала разговора, так как минуты три уговаривала Кондрата подождать ее у входа. Арье не терпел собак в лавке.
– А что, Муса, – спрашивал Арье, – между собой твои жены-то не ругаются?
– Ругаются, – вздохнул Муса. – Все время ругаются.
Солдатик (он был здесь новеньким, во всяком случае, Зяма его не знала) уже заплатил за пачку сигарет, но не уходил, с любопытством прислушиваясь к разговору.
– Да на черта тебе две жены! – воскликнул Шрага.
– А зимой хорошо, – ответил араб, – тепло между ними…
И мужчины расхохотались…
Зяма взяла тележку и покатила ее в глубь магазина, к холодильникам. Ей многое нужно было купить.
Когда она подкатила полную тележку к кассе, Арье уже был один, сидел на высоком круглом табурете и что-то считал на калькуляторе. В детстве, по-видимому, он перенес полиомиелит – у него были туловище нормального мужчины и несоразмерно короткие руки и ноги. Тем не менее Арье был женат на миловидной женщине по имени Малка.
Он стал считать Зямины покупки, поминутно поднимая глаза от кассы на дверь, в солнечном проеме которой сидел, изнывая, пес.
– Смотри, – сказал Арье, продолжая считать, – у этого араба две жены и семнадцать детей. У меня всего одна жена. Сколько за свою жизнь я могу сделать детей? Пять. Ну семь. Потом: мы же всем хотим образование дать… – Он вздохнул, выбил чек. – Они говорят – демография. Вот тебе и демография.
– По-моему, он симпатичный, –
