омнате было прохладно. Ноги стыли, но он не спешил одеваться. Ему нравилось долго, до дрожи насидеться раздетым, чтобы потом с блаженством погрузиться в ванну. Что может быть лучше, чем чувствовать, как по замёрзшему телу растекается тепло!
За окном стихло. Комната наполнилась чарующим одиночеством. В молекулах полумрака пряталось волшебство. Казалось, что мириады малюсеньких огоньков улыбаются из темноты. Было любопытно и странно. Шум тишины оказался сильнее грохота стихии, которая ещё несколько минут назад бушевала за окном.
Стельмах ощутил себя песчинкой. «Я – большая и наглая песчинка!» – отозвалось в голове и он громко рассмеялся. Было без четверти восемь.
Набрав воды и взбив пену, Андрей лёг в ванну и задрожал от удовольствия. Затем зажал нос, окунулся с головой, сильно забулькал и, вынырнув, во всё горло выдохнул: «Даааа!». По батарее постучали. Он улыбнулся: «Точь-в-точь, как в детстве!»
Спешить было некуда. Стельмах заварил чай и приготовился ждать. В дверь позвонили ровно в двадцать один сорок пять.
Он открыл дверь и улыбнулся.
– Привет, – она не говорила, а пела. Он не слышал её двенадцать лет. И вчера, когда она позвонила ему, он не поверил своим ушам. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Но, это было. Это происходило с ним здесь и сейчас.
– Может всё же предложишь войти?
– Да-да, конечно, прости, пожалуйста, будь добра, пожалуйста, входи, входи! – засуетился Стельмах.
Она вошла, сняла плащ и грациозно опустилась в кресло, словно на трон.
– У тебя новая квартира. Мило, – бросила она с некоторой ухмылкой. Но, Стельмах, не обращал внимания на сарказм и наслаждался её голосом, – давно в Киеве?
– Шесть месяцев, приехал после всех этих событий…
– Ясно. Что собираешься делать?
– Думал, снова…, короче, пробовал, но…
Она оборвала его:
– Сегодня, Андрей, – широко улыбнулась.
А-а-а, чёрт, да, собственно, ничего. Поздно уже, дождь был сильный. Я часто гуляю, здесь – Орлика, Шовковична, бульвар, но сегодня такая погода…
– Тогда можно я побуду у тебя некоторое время?
Господи, она ещё спрашивала!
– Конечно можно! Нужно! – он улыбался от счастья и боялся спросить, что её привело сюда.
– Ну, расскажи, как ты жил все эти годы, сколько, кстати, мы не виделись?
– Двенадцать лет и три месяца.
– О! Ты делал зарубки? – она рассмеялась.
– Делал, – просто сказал он, – ничего, нормально.
– Ясно.
Они оба замолчали и долго смотрели друг на друга, впитывая, вспоминая, трогая глазами все самые мелкие детали. Он слышал её знакомый, тонкий аромат. Всё тот же аромат. Еле уловимый, по-весеннему свежий. Её собственный аромат, без духов и прочих штучек. Он непроизвольно потянулся к её лицу, как, вдруг, она вскочила и начала неистово хлестать его по щекам. Он отметил, что руки у неё были какие-то неестественно сырые. Ему почудилось, что он тонет, казалось, будто он начал захлёбываться. Не понимая, что происходит, Стельмах в возмущении резко подался вперёд и… вынырнул из воды.
Кашляя и матерясь, попытался встать, но с первого раза не вышло. Он протёр лицо руками. Запотевшее зеркало возвращалось в свои очертания. Комната снова приняла привычные формы. Наконец, он собрался с силами и вылез из ванной. Стоя на голом полу, опёршись о стену, Стельмах приходил в себя и тяжело дышал. Часы показывали ровно двадцать один сорок пять.
Глава 2. Ольга
Ольга работала в бухгалтерии крупного холдинга. Подруги утверждали, что она большая молодец, но за глаза сходились во мнении, что её карьеру устроил бывший супруг. Она воспитывала дочь на пару со своей мамой. Маму она пригласила к себе в Киев, когда разводилась с мужем. Думала, что так ей будет спокойнее. Приехав на несколько недель, Любовь Марковна так и осталась с ними, лишь изредка наведываясь в Дрогобыч. Она приезжала туда, чтобы взять очередную плату со своих съёмщиков и навестить старую подругу.
Своего мужа, отца Ольги, она похоронила несколько лет назад. Как ни странно, за тридцать два года он не оставил ей никаких особо тёплых воспоминаний. Человек он был своеобразный и холодный. Замуж она вышла скорее потому, что было «пора», чем от большой любви. «Нырнула в последний вагон уходящего поезда», – говорила её бабка Агрофена. Однако, жили «не хуже других» и ладно, как считала Любовь Марковна.
Совсем недавно у Ольги снова, наконец, вроде бы начала устраиваться личная жизнь. На очередном корпоративном выезде за пределы столицы она познакомилась с Николаем – сотрудником головного офиса.
