style="font-size:15px;"> – А разве ты не из общежития? – в свою очередь спросила Лайла. – Нет. То есть – да. Но я оттуда не вылазил. Я болел… – И тебя не навещали?
Врать становилось трудно. Тем более, что я и не умел. – Понимаешь, я не был в общаге.
– А-а.
– Я перевожусь на заочное. Ордер на комнату взяли… не положено теперь. А работы не могу найти.
Лайла смотрела на меня и покачивалась из стороны в сторону. Я её знаю полгода. Мы с одного потока. Познакомились в начале второго курса, во время полевых работ. Иногда, время от времени, мне кажется, что я её люблю, бывает, сижу где-нибудь и… её лицо, задумчивый грустный взгляд… И эта полуулыбка. Загадочная девушка. И вот, теперь, мне захотелось обнять её, спрятаться от осаждающих меня напастей в тепле её рук… я встаю, иду к ней. Она уже не в синем платье, а в белом. Сидит у камина. Смотрит не то на меня, не то куда-то дальше – дальше приоткрытой двери. На губах полуулыбка, карие глаза отсветом пламени в камине манят к себе. Ближе, ближе я подхожу и чувствую, как дрожат мои колени… Я подхожу, между нами – шаг. Стаю на одно колено и, она протягивает мне руку…
Я услышал своё имя и чуть не захлебнулся отпитым глотком молока, – … а как ты теперь? – закончила она фразу.
– Я, теперь?– я беспомощно посмотрел на Лайлу. Понял неожиданно, что сыт и оптимизм дошёл до самого моего желудка, – как-нибудь выкручусь, – я широко улыбнулся и встал из-за стола,
– Спасибо.
– Пошли, я тебе диски прогоняю, на них такие концерты!
Мы слушали музыку. Мы любим одно и то же. Вивальди, Бетховен, Крейслер…
Контата Вивальди торжественна до слёз. Мне вдруг пришло на ум, что в ней выражен переизбыток сил жизни. А у Бетховена или Вагнера торжественность совершенно иного свойства, како-то печального, надрывного. Однако, это и не оптимизм. Это выражение жизненного торжества во всех его проявлениях… и я вижу Лайлу. Она вновь сидит, но уже в огромном костёле. Не молится. Просто сидит. Она смотрит перед собой, полу улыбается. Играет орган. Чисто гордо звучит голос исполнительницы. Лайла обводит взором всех присутствующих. Её взгляд останавливается на мне. Мы медленно идем навстречу друг другу через весь костел. И уже все поют. Многоголосие разносится под сводами и, вылетая наружу, подхваченное ветром, летит по всей земле. Мы подходим всё ближе и ближе… и вот наши руки соединились. Мы идём к выходу. Навстречу нам идёт священник. Он торжественно поднял руку и начал что-то говорить. Я не разбираю слов. Но вот, он благословляет новобрач…
Стало тихо. Пластинка кончилась. Лайла смотрит в окно. Мне приходит в голову нелепейшая мысль,
– Давай играть?
– Как? – спрашивает она.
– В переписку. Я тебе пишу, а ты мне. Идет?
Она пожала плечами и сказала
– Смотря, что писать.
– Я начну, давай бумагу и ручку.
«Лайла, Лайла. Мне никогда не казалось, даже во дни начала нашего знакомства, что это имя будет для меня
