А еще она пока не видела, как ее отец, которого она боялась и ненавидела большую часть жизни и столь же сильно и болезненно любила, скоропостижно умер от рака поджелудочной железы, так что у него даже не хватило времени попросить у нее прощения, хотя, конечно, он всю жизнь надеялся сделать это.
Теперь, после смерти Дэниэла, она по-настоящему напоминает пирожное: бледная, округлая, разве что далеко не такая сладкая. Прежде всего в этом были виноваты именно гормоны, которые она принимала, но ежедневные мороженое и алкоголь тоже не улучшали ситуацию. Но эти перемены принесли и что-то хорошее. Например, она снова открыла радость бездетности и безграничные возможности для того, чтобы читать у бассейна и выпивать днем. Еще она постигла нирвану, просто расхаживая в штанах для йоги по дому, а не делая позы, и умиротворение, забыв о списках продуктов, калориях и количестве макроэлементов. Ее любимый синоним для спокойствия был из французского: каберне-совиньон.
И она принимает спокойную простоту затворнического образа жизни, где все входящие звонки отправляются на свалку переполненной голосовой почты, где все преступления ее отца – это всего лишь заголовки, которые она пролистывает в поисках очередного глупого теста, обещающего сказать ей, какой она сорт сыра (гауда) или в какой стране ей следовало бы родиться (Швейцария – нейтрально). Дэниэл Нобл, может, и основатель трастового фонда, обеспечивающего ей такую жизнь, но она не несет ответственности за самого человека. Она считает семейное состояние честно полученной компенсацией за детство с ублюдком.
Уайатт, кажется, не заметил этих постепенных изменений в своей жене или, если и заметил, предпочитал игнорировать их. Он знал, что она бросила попытки забеременеть, но все еще продолжал спрашивать перед сексом, была ли у нее овуляция – вопрос, который сразу отобьет желание у любого нормального человека.
После завтрака он прополоскал свою миску и поставил ее в посудомоечную машину. По крайней мере, у него есть несколько хороших привычек. Но он не взял свои ключи, а вернулся к столу.
– Мой первый пациент будет не раньше десяти. Не хочешь немного посидеть вместе?
Она засомневалась. Это необычно. Даже когда у него утром есть свободное время, он обычно проводит его в офисе за бумажной работой. Наверняка он хочет обсудить что-то, и это гарантированно закончится какой-то мелкой ссорой. Но чем быстрее они разберутся с тем, что его беспокоит, тем быстрее она обретет свое блаженное одиночество. Она кивнула, вышла за ним из дома и села на длинный диван.
На их крытой веранде мебель была лучше, чем у большинства людей дома, там была кухня, бар и встроенная стереосистема. Газовые обогреватели по периметру позволяли использовать это пространство до поздней осени, но обычно Фиби сворачивала все уже в октябре, как сейчас. Когда-то это печалило ее, но сейчас она ждет зимы, когда знаменитый чикагский мороз и снег позволят ей
