до слез. Томек повторял: «Я обойду» – и толстуха с каждым разом смеялась все громче, как будто обойти лес было самым обычным делом: «Конечно, обойдешь!»
Когда они немного успокоились, Мари сходила к повозке и принесла в корзинке масло, две банки варенья, клубничного и ежевичного, кусок овечьего сыра, молоко в бидончике и коробку сахара. В кастрюльке уже дымился кофе. Она наполнила кружку Томека и пододвинула к нему корзинку с едой. Они ели молча и с большим аппетитом. Потом Мари свернула папироску и закурила. Это очень удивило Томека, который никогда не видел, чтобы женщины так делали.
– Как тебя зовут-то? – спросила наконец Мари, выдыхая дым.
– Томек.
– Ну что ж, Томек, ты должен знать, что для того, чтобы обогнуть лес, чтобы его «обойти», – тут они снова залились смехом, – понадобится по меньшей мере два года.
– Два года! – повторил ошеломленный Томек.
– Да, этот лес – прадедушка всех лесов, он самый древний и самый большой. И уж точно самый длинный. Ты знаешь, как он называется?
– Нет.
– Он называется… Кадишон!
Томек уже было решил, что лес называется Кадишон, и ему показалось странным такое название для мрачного леса, но нет, Мари просто отвлеклась и обратилась к своему ослу.
– Кадишон! Хочешь кусочек сыра на десерт?
Осел помахал хвостом, что, несомненно, означало «да», и Мари поднялась, чтобы отнести ему лакомство.
– Он называется Лес Забвения. И знаешь почему?
– Нет, – ответил Томек, осознавая, как многого он не знает.
– Он называется Лесом Забвения, потому что всех, кто туда заходит, сразу же забывают.
– Вы хотите сказать…
– Можешь обращаться ко мне на «ты», Томек, я ведь не английская королева.
– Ты хочешь сказать, что они не возвращаются и поэтому их забывают?
– Нет, наоборот. Я хочу сказать, что их забывают, как только они туда заходят. Будто бы их не существует и никогда не существовало. Лес поглощает их целиком, вместе с воспоминаниями о них. Они пропадают одновременно из виду и из памяти. Понимаешь?
– Не совсем…
– Ладно. Вот тебе пример. Твои родители сейчас, конечно, думают о тебе, хотят знать, где ты, что ты…
Томек перебил ее:
– У меня нет родителей. Я сирота.
– Ну, тогда назови мне кого-нибудь, кто тебя очень хорошо знает и любит.
Томек не колеблясь ответил:
– Ишам. Он мой лучший друг.
– Прекрасно. Этот человек наверняка о тебе сейчас думает, хочет знать, как ты поживаешь, что делаешь, когда вернешься, да?
– Да, конечно… – ответил Томек, и его сердце сжалось.
– Так вот, как только ты ступишь в пределы этого леса, твой Ашам…
– Ишам, – поправил ее Томек.
– …Ишам о тебе даже и не вспомнит. Для него с этого момента ты перестанешь существовать. Если его спросят,
