монотонностью, я просто стоял и смотрел, как падает снег, чувствовал, как он тает на лице, как некоторые снежинки залетают за воротник и в мои ладони…
Придя в себя, я повернулся и посмотрел на территорию рядом с нашей мастерской. От увиденного улыбка начала растягиваться, из снега торчала метла, а рядом с ней припарковано оцинкованное ведро, Федорович катает большой шар из снега, еще двое пытаются создать две оставшиеся части снеговика, а трое руками разгребали наваливший снег. И спорили о том, что здесь, под снегом, нет камней и прочих черных угольков для пуговиц, и где взять морковку!?
– Леха, что встал как замороженный? Тащи морковку из холодильника, там ее полно! – закричал Федорович, толкая на меня уже приличный ком снега. С улыбкой на лице и с сумасшедшим настроением ребенка я помчался до нашего вагончика за морковкой. Я бежал по рыхлому снегу и думал: все… пожалуй, действительно хватит, пора и отдохнуть, там, в городе, лето скоро, весна уже полным ходом, а мы тут баб из снега лепим. Я поеду, я поеду к ней, посмотрю на нее, обниму, я просто соскучился. Все решено, в ближайшее время еду в лето к ней…
Глава 2
Любовь
Я пытался протащить свой баул с вещами сквозь входную дверь нашего бытового корпуса, он цеплялся о дверной проем застежками и выпирающими изнутри зимними вещами, еще эта дверь проклятая так и старалась меня с моим барахлом затолкнуть обратно.
– Да брось ты его! На хрена тебе в городе эти тряпки!? Апрель заканчивается, там уже жара! Девчонки уже в юбках по тротуарам вовсю порхают, а ты чего там, в своей телогрейке щеголять будешь? Оставь их мне, я им тут найду применение. Вон, Вовке отдадим что-нибудь, а то он прошлый раз с самосвала масло сливал, так мало того что все пролил, еще и в новой своей телогрейке поваляться умудрился, а потом отмазывался, что подошва у него скользкая. Руки из другого места, я ему говорю, – как обычно похохатывая, бухтел Федорович. Затем подошел ко мне и молча взялся за ручки моего баула, посмотрел пронзающим взглядом, пинком затолкнул его обратно в корпус и произнес: – Леха, поехали, не томи, а? Зачем оно тебе?
Я посмотрел на Федоровича, потом на свою сумку. Да и вправду, зачем оно мне, лишний груз, сейчас еще по поездам… Окинул взглядом коридор, будто бы попрощавшись, и пошел к выходу. На улице уже стало тепло, где-то на деревьях забормотали птицы, местами стала появляться зелень, и этот воздух, чистый и в то же время всегда с прохладой, начинал теплеть. Федорович натирал ветровое стекло, а его клетчатая рубаха уже по-летнему трепыхалась на ветру. Я залез в салон, бросил на соседнее сиденье единственный свой багаж – это был пакет с документами и всеми бумагами, полученными за время работы здесь…
– Ну что, Алексей, закуривайте, да помчимся! – залезая в свой уазик, сказал Федорович. Похлопал себя по карманам, нащупал ключи, запустил мотор, и мы поехали. Я провожал взглядом все эти, пусть хоть и серые, и невзрачные постройки, но уже до такой степени привычные. За окном промелькнула сторожка, Федорович
