Белокаменной, не только считались, но и были на самом деле той самой серой провинцией.
Шепотом (частенько в этой истории придется переходить и на шепот) надо заметить, что отношение ко всему, что не есть гордая Москва – то тупая и глухая провинция, продолжает витать в высоких кабинетах теперь великого северного соседа, временами спускаясь и на обычный человеческий уровень.
Хотя, быть может, лучше все-таки вернуться к великому поэту. Лесов, о которых он писал, ни одетых в осеннюю листву, ни начисто ее лишенных, из окна, у которого стояла Ольга, видно не было. Более того, единственными лесами, которые она могла разглядеть, были строительные леса на возводящемся через дорогу торговом центре.
Итак, лесов не было видно. Не было видно даже солнца, которое зябко пряталось не только за ноябрьские низкие тучи, но и за двадцатиэтажье офисных центров и жилых «свечек», со всех сторон окружавших дом Будниковых. Здесь самое время упомянуть, что жили они в престижном районе и с гордостью сетовали на то, что и дышать нечем и выйти прогуляться совершенно некуда.
Дом, где жила чета Будниковых, был модной двадцатидвухэтажной башней из красного кирпича, в которую были вмурованы металлопластиковые окна и вечно текущие кондиционеры. Башня, конечно, была увенчана пентхаузом, отягощена офисным центром на первых двух этажах и украшена вдоль всей крыши рекламой известной телекоммуникационной компании, не говоря уже о батальоне развернутых в разные стороны спутниковых антенн. Реклама оператора сотовой связи, уже не кричащая, а уныло-привычная, поселилась на крыше, видимо, навсегда. По крайней мере мысль о том, что нужно снять ее, никому не приходила в голову. Более того, никто уже давно не задумывался и о том, каким образом ее туда повесили.
Еще одним символом достатка жильцов дома была консьержка, которая заменяла неодушевленный серый домофон. Консьержка занималась тем, что не пускала клошаров, раз уж мы перешли на французский. Впрочем, бродяги в этот дом особо и не стремились. Кроме того, консьержка совершала (переходим на английский) клининг лестничной площадки и собирала лавэ (это вроде и вовсе по-цыгански) за свои услуги. А в свободное от этих не слишком обременительных обязанностей время читала таблоид, который обеспечивал достаток жильцу вверенного ей подъезда – Андрею Будникову. Правда, она об этом понятия не имела. Но Будниковых весьма уважала. И было за что. Во-первых, люди они были солидные, семейные и приятные во всех отношениях. Во-вторых, при встрече всегда здоровались, и всегда обращались на «вы» и по имени-отчеству, и, что немаловажно, никогда это имя-отчество не путали и не перевирали. А в-третьих, плату за ее скромные услуги вносили всегда аккуратно, в срок и без сдачи.
Ольга передернула плечами, ей показалось, что она только что вошла с улицы, отряхивая зонтик и мечтая поскорее сменить промокшие сапоги на теплые и уютные тапочки. Ощущение было мгновенным – она почувствовала себя очень уютно в теплой, мягко освещенной комнате. Так уютно, что даже скучно.
Уик-энд
