восхищённо пялятся в небо, не заботясь об оглушающем круглом величественном грохоте, который этот убийственный алкоголь производит в 600-х метрах внизу под ними. Мы растягиваемся на склоне чтобы перевести дух, в то время как в мутном свете зари белеют изгибы рек и виднеются по сторонам луга в Камполонго, напротив нас деревни Ротцо и Альбаредо. Стайки белых домиков с красными крышами, бедные, робкие, детские, изумлённые, счастливые.
Наши батареи остервенело бьют 149-ым [31] всегда с новых рельс, брошенных на равнине против Креста в Аленбурге. Кажется, что Крест курится белыми и чёрными дымами; блоки, круги, овалы, ромбы, пакеты дыма, из которых вырываются жестокие серебряные заговорённые звёзды.
Более трёх домов внизу в Ротцо наслаждаются тем, что они разбиты. Они беззаботно курятся сами собой, как мирные сигареты. Они приглашают, просят, или бросают вызов нашим снарядам, разрушающим их с ожесточённым сладострастием. У деревни Ротцо простые чистые очертания, святые, как на картине Джотто, искажающиеся под гибкими волнистыми арабесками и гирляндами, которые, может быть, швыряет в них динамичный, пластичный гений Боччони. Громадные и медлительные клубы дыма отступают под мощным напором воздуха, гигантские огнедышащие боа запутывают и свёртывают их полностью. Дымы поднимаются, но их прогоняют вниз, выметают разъярённые ветра, и они становятся более сдержанными, более спокойными, более внимательными, более покорными семи домикам в Ротцо. Рассвет окрашивает крыши в цвет крови. Возможно, они предназначены для бойни, эти странные овечки? Колокольня давно обезглавлена. Я думаю о молекулярной дрожи в этих хрупких стенах, предчувствующих острый толчок дьявольской стальной рыбы, которая их разрушит. Они напоминают также трупную бледность на фоне серо-зелёного дымного моря этой подводной зари, под натиском бесчисленных ненасытных взрывчатых акул.
Дали, долины, ложбины, овраги, котловины и ручьи пробудились, они стонут, плачут навзрыд и кричат во всю мочь. Затем гнев переполняет их, и они взрываются, разлетаясь во все стороны с хрюканьем, отрыжкой, плевками и рвотой. Широкие долины негодуют, они звучно переваривают происходящее, неторопливо проглатывают тяжкий грохот, чтобы тут же отрыгнуть его обратно пережёванным, под зубовный скрежет эха, сверкающего и звенящего от страсти.
Мы чувствуем, как под ногами скрипят лёгкие, чавкают кишки и причмокивает горный сфинктер, до самого дна заполненный бесконечным грохотом. Позади нас обрушивается лавина обезумевшего от страсти эха. Я различаю в этом грохоте овалы, сферы, спирали, пирамиды, кубы, полосы, теснящиеся в диком напряжении сражения. Схватки, погони, перебежки, прыжки, кувырки и безумные совокупления шумов.
Эхо уже стало опытнейшим из экспертов, оно всегда на страже.
СПРАНГ – СПРАНГ канонады и БРАААА БРААА эха. Высотная галёрка переполнена свистящим и шикающим эхо. Оно обильнее канонады. Каждый орудийный залп поджидают 10, 20, 30 эхо, готовых расплющить грохот, растерзать, разорвать, расплавить, выжать, растянуть,
Орудия калибра 149 мм.
