чудотворца Петра. И пошёл на Русскую землю, на христианское стадо, желая полонить её, как второй Батый, которому до этого из-за грехов наших Бог попустил полонить христианство. Темир, видя, что никто не противится ему, прошёл всю землю варварскую, и, дойдя до пределов земли Рязанской, взял город Елецк, князя Елецкого пленил, людей замучил, так как зол был и лют этот гонитель христиан, жесток и немилостив.
Лицевой летописный свод
Пленение нукерами
Ещё Повелитель очень сожалел о коне. Красавец Аргамач, степной скакун чистых кровей, пал от стрелы в бою, и вместе с седоком – воеводой, рухнул с горы на город. Коня похоронили со всеми почестями до захода солнца, но боль осталась и щемила грудь, и ныла в ноге…
Он ещё мог рассмотреть хвост удалявшегося обоза, растянувшегося, что было видно глазу в глубину бескрайней степи. Обоз отбили у неблагодарного пса Тохтамыша в кровавой битве на Тереке. Хан бежал на север. Куда-то сюда. Но пусть не сомневается, и его настигнет кара Повелителя!
«Тохтамыш был творением и питомцем милостей его ханского величества эмира Тимура. Он как растение, питался от облака бесконечных даров его и возрастал под тенью непобедимого могущества великого эмира, достигнув степени обладания верховной властью».
Гийас Ад-Дин Али, «Дневник похода Тимура в Индию».
Этот обоз с богатой добычей сокровищницы беглого хана Тохтамыша гирями висел на войске, связывал руки Повелителя. Правильно, что избавился от обузы! Пусть до поры схоронится здесь, в ближних скалах. Место пустынное, пещер много. Сам указал, где схоронить, пока шли руслом реки Воргол. Сберечь, и – налегке… Пока русы не ждут!
Он вернулся в шатёр. Присел на ложе и взял в руки большое белое яблоко, сорванное им утром в саду, где разбили стан. Его чистый сладкий аромат не понравился Тимуру. В нём было что-то чужое, враждебное, непонятное. Кинжалом располовинил сочный плод и поёжился от нахлынувшей новой волны неприятного ему запаха холодной свежести. Даже мурашки пробежали по его обветренной спине. Забытое с детства ощущение страха на мгновение напугало его.
Голосом он призвал советников.
– Какие вести? – словно в пустоту обратился он к своим верным военачальникам.
– Великий эмир, московский князь Василий войском в десять туменов под Коломной стоят, но Оку-реку не форсирует, как его отец Дмитрий. Лагерем встаёт. Против наших тридцати шести туменов доблестных батыров под зелёным знаменем Аллаха сила небольшая.
– Их и против хана Мамая было меньше. Что ещё?
– Великий эмир, в окрестностях живой души не осталось. Добыча мелкая, оружие и кольчуги, да скудная казна княжеская. Всё уже отправлено.
– Позволь и мне, Великий эмир, слово молвить?
– Говори, – Тимур продолжал смотреть в пустоту.
– Фуража и ячменя на пять дней осталось. Обозы растянулись
