водится, я озвучил эти вопросы в своей закрытой группе в Facebook, и в результате пришел к следующим выводам.
Во-первых, имеет значение, о чем именно я говорю. Если я говорю о работе или чем-то другом в моей зоне компетентности – там, где чувствую себя экспертом – никакой инверсии не возникает; я говорю «из себя», и мнение собеседника можно вообще не учитывать.
Также не возникает инверсии, если я говорю с живым человеком. Мне не трудно прочитать его мысли и говорить на понятном ему языке. Идеальная подстройка. Я говорю «из него». (Может и зря, кстати, но это другой вопрос).
Трудности начинаются, если я 1) говорю о себе 2) не имею реального единичного собеседника – т.е. говорю на большую аудиторию, либо пишу на бумагу. Вот тут начинается какая-то псевдоквазия.
Например: я пишу книгу. О том, что мне интересно и в чем я разбираюсь. Книгу я пишу «из себя». Затем я рассказываю о книге реальному человеку. При этом я учитываю не только содержание книги, но и состояние ума человека, с которым я говорю. И наконец, я хочу написать, например, аннотацию или рекламный текст к своей книге. То есть, рассказать о книге гипотетическому слушателю, о котором, вообще говоря, ничего не знаю.
И вот здесь оказался подвох. Рассказывая о себе, что называется, «в космос», я всё равно рассказываю кому-то конкретному. И если его нет в реале, он есть в моей голове. Этому персонажу в моей голове я почему-то доказываю, что я не верблюд, не мудак, не вру, и вообще то, что я делаю, имеет какую-то ценность. Хотя я бы этим не занимался, если бы это было не ценно для меня самого, верно?
Кто этот персонаж? Сложнее было увидеть вопрос; увидеть ответ оказалось проще. В моем случае – это мама. В общем случае – это мама или папа; оно и логично, ведь наше восприятие мира опосредовано образами родителей, это азы.
Это маме я доказываю, что мой труд имеет ценность, что он вообще существует, что я не вру, ничего преступного не замышляю, и дальше по списку. Понятно, почему так: психика ребенка формируется в противофазе родительской, а значит, экспертность ребенка автоматически попадает в зону максимальной некомпетентность родителя, в его болевую точку. На автопилоте родитель защищается, а значит – отвергает экспертность ребенка тем или иным способом: игнорированием, обесцениванием, сомнениями, выворачиванием наизнанку, формальной пустой похвалой, и т. д. То есть у ребенка мало шансов достучаться до обычного автопилотного родителя, но никакой другой целевой аудитории у него просто нет.
В такой ситуации у ребенка есть выбор: принять как данность свою ненужность или бороться с ней. «Забить» на попытки самопрезентации и уйти внутрь себя, отгородившись от внешнего мира; или, наоборот, оттачивать навыки презентации в попытке найти брешь в обороне родителя. Хотя родитель тоже не дремлет и оборону свою совершенствует постоянно.
По сути ребенок делает выбор: научиться творить в себе из себя, то есть стать человеком
