едва достигших зрелости нимфеток со спущенными бретельками оголяющих бедра неглиже; бесконечные малопиксельные табло обирающих до нитки казино выстраивались в линейный порядок, словно стражи легитимированной девиантности. Наблюдаемые вариации сервисной подпитки тяги к сластолюбию стали все чаще подниматься из шурфов ночной жизни и вторгаться в повседневный распорядок рабочего времени: когда-то постылые для непоколебимого духом человека вещи теперь поглощались им наравне со свежевыжатым соком или уроками танцев с несведущей об этих грешках второй половинкой. Граница благопристойности была смыта приливом бурлящего жаждой наживы корпоратокративного лоббизма – он вынудил снять удила морального суждения с механизма федерального целеполагания, всучив ему в бьющиеся конвульсией руки демпфер, по которому гнилые личинки осознанного политического неведения оставляли скользкие потеки общественного разложения.
Крео Спри, укутавшись в теплоту поднятого ворота, шагал по чреву бодрствующего даже в ночное время гиганта. Мысли об истоках, медленно топящих Новый Дэ’Вон в помоях невежества и первобытной агонии, давно не заботили его. Что вынудило молодую школьницу в век технологического превосходства трансгуманизма, навязчиво проникающего в каждый живой уголок, пойти на поводу у природных инстинктов и выставить себя на панель мультимедийного пространства, преимущественно состоящего из околопорнографических откровений? Может, ограниченность родительского понимания? Может, лишение ребенка убеждения в том, что он по своей натуре личность, а отговаривающие его от непреклонности перед стадным мышлением – всего лишь жалкие трусы, которые закопали идеалы о гуманности разумного эгоизма под толщей сырого, как их жизни, чернозема покорности? Причина, по которой подающий надежды в космической инженерии мальчишка повернулся спиной к академическому монолиту просвещения и прогресса, но отдался на безжалостное растерзанием улицам, переварившим его и выплюнувшим в виде нечто неизлечимо зомбированного и личносто-потерянного? Эти вопросы уже как несколько лет назад ушли с передовой неравнодушия Крео, а бесконечные мысли о необратимости сужения кольца человеческого достоинства под гнетом неутолимого раблезианства заменила обезличенная тактом суровой дисциплинированности монотонная походка, говорящая за человека о его отрешенности от забот утратившего надежду, скудного мира.
Две стройные ночные бабочки, порхая на крыльях нейронного кваалюда, попытались выхватить идущего, словно сгорбившийся андройд, Крео, выставив напоказ подправленные хирургическим вмешательством бюсты: под кожу были введены системотехнические узоры схем с явной претензией художника на признание в культуре ультрабытового киберпанка. Стоит неискушенному потребителю попасть под чары реплики продукции последнего писка мод (владелец публичных домов не мог позволить закупку оригинала для своего гарема дамочек-искусительниц),
